Справедливость судебного разбирательства и обеспечение права на защиту в уголовном судопроизводстве

 

Содержание

 

 

Введение

 

 

Раздел I. Нарушение права на справедливое судебное

    разбирательство уголовных дел

 

    1.1. Общие положения

    1.2. Нарушение права на доступ к правосудию

    1.3. Нарушение права на открытое, гласное судебное разбирательство

    1.4. Нарушение права на разумный срок рассмотрения уголовного дела

    1.5. Нарушение права на независимый и беспристрастный суд

    1.6. Нарушение права на состязательное судебное разбирательство и равенство сторон    1. 7. Нарушение права обвиняемого считаться невиновным, пока его виновность не будет установлена в соответствии с законом  (презумпция невиновности)

Раздел II. Нарушение права на защиту в уголовном процессе

Раздел III. Незаконные методы ведения предварительного   расследования

Заключение

Приложение 1. Некоторые цифровые результаты мониторингового исследования

Приложение 2.  Конвенция о защите прав человека

Приложение 3.  Международный пакт о гражданских и политических правах

Приложение 4.  Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания

 

Введение

 

 

Мониторинг "Справедливость судебного разбирательства и обеспечение права на защиту в уголовном судопроизводстве" проведен Красноярским региональным органом общественной самодеятельности "Общественный комитет по защите прав человека", который с 1991 года ведет правозащитную деятельность в Красноярском крае.

Цель проведенного исследования: проверка соблюдения положений Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод:  права на справедливое судебное разбирательство независимым и беспристрастным судом (ст. 6) и на свободу от пыток или бесчеловечного или унижающего достоинство обращения (ст. 3).

Решение о проведении мониторинга было принято на основе информации о нарушениях прав человека, в том числе на справедливое  судебное разбирательство и на защиту, о фактах насилия, применяемого сотрудниками органов милиции в отношении лиц, подозреваемых в совершении преступлений. Об этом свидетельствуют опубликованные доклады правозащитных организаций, выступления средств массовой информации, научные работы, материалы ряда судебных процессов (в том числе, над работниками милиции), а также многочисленные жалобы граждан, поступающие в государственные органы, правозащитные организации и в общественные приемные.

Предметом мониторинга явилось соблюдение прав человека на справедливое судебное разбирательство при обеспечении права на защиту, принятие мер против незаконных методов ведения предварительного расследования.

Исследования проходили в Красноярском крае с 1 января по 30 июня 2000 года.

Были подвергнуты наблюдению по специально разработанному формуляру 172 произвольно выбранные судебные заседания в Красноярском краевом суде, во всех семи районных судах города Красноярск (Центральном, Октябрьском, Железнодорожном, Советском, Кировском, Ленинском, Свердловском), а также в районных судах края – Шушенском, Ермаковском, Канском, Ачинском.

В этих же судах по специально разработанному формуляру были изучены методом случайной выборки 69 архивных уголовных дел за 1998-2000 годы.

По специальным вопросникам проинтервьюировано 148 адвокатов края, 173 осужденных, отбывающих наказание в Канской воспитательной колонии (несовершеннолетние осужденные мужского пола), в Красноярских исправительных колониях № 6 (мужчины) и № 22 (женщины).

Кроме того, по специальным картам наблюдения проведен анализ хода предварительного следствия в следственных подразделениях МВД и прокуратуры города Красноярск; получены необходимые статистические данные из прокуратуры края, краевого суда, главного управления внутренних дел администрации края; изучены жалобы граждан, поступившие в 1999-2000 годах в адрес общественного комитета по защите прав человека; проанализированы некоторые публикации в средствах массовой информации за 1999-2000 годы, относящиеся к теме мониторинга; собрано определенное количество экспертных оценок, данных судьями, прокурорами, следователями по предмету мониторингового исследования.

Мониторинг проводил большой коллектив преподавателей, аспирантов и студентов юридических факультетов Красноярского государственного университета; Сибирского Института бизнеса, управления и психологии; Красноярского филиала Санкт-Петербургского института внешнеэкономических связей, экономики и права. Обработку полученных данных провел Центр социально-правовых исследований Красноярского госуниверситета.

Проведение мониторинга стало возможным благодаря финансовой и интеллектуальной поддержке Хельсинского Фонда по правам человека в Варшаве. Особая благодарность экспертам данного Фонда – Клавдии Френдлер-Вилицка и Ярославу Копчуку.

Авторами данного доклада являются :

-          Горелик Александр Соломонович, доктор юридических наук, профессор, Заслуженный юрист Российской Федерации, заведующий кафедрой уголовного права и криминологии Красноярского государственного университета, председатель Красноярского краевого общественного комитета по защите прав человека (научная редакция доклада, раздел III);

-          Стойко Николай Геннадьевич, кандидат юридических наук, доцент, заведующий кафедрой уголовного процесса Красноярского государственного университета (раздел I);

-          Назаров Александр Дмитриевич, кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного процесса Красноярского государственного университета, заведующий общественной приемной Красноярского краевого общественного комитета по защите прав человека (введение, раздел II, заключение, приложения).

 

*

*              *

Красноярский край - один из крупнейших субъектов Российской Федерации. В его состав входят еще два субъекта Федерации: Таймырский и Эвенкийский автономные округа.

Территория края – 2339,7 тыс.км², население –3.107 тыс. человек.

Доля городского населения – 74%, сельского  - 26%.

Губернатором Красноярского края с 1998 года является Александр Иванович Лебедь.

Законодательное Собрание Красноярского края, в состав которого входят  42 депутата, возглавляет доктор юридических наук, профессор Александр Викторович Усс.

Судебная система в крае представлена в виде арбитражного суда, военных судов и судов общей юрисдикции.

Исполняющим обязанности председателя краевого суда является Владимир Филиппович Двоеконко. В крае 65 районных федеральных судов. Суда присяжных, мировых судей пока в крае нет.

Надзор за соблюдением законов на территории края осуществляют прокуратура Красноярского края, возглавляемая Государственным советником юстиции 3 класса Иваном Аврамовичем Борисенко, 56 горрайпрокуратур, а также специализированные прокуратуры – военные, транспортные, природоохранные, по надзору за учреждениями, исполняющими уголовные наказания, закрытых административно-территориальных образований.

Главное управление внутренних дел администрации Красноярского края  возглавляет генерал–майор милиции Михаил Мефодьевич Рудченко.

В крае 68 горрайотделов (управлений) внутренних дел, а также имеются структуры внутренних дел на транспорте, на режимных объектах.

Представлены структуры Федеральной службы безопасности, Федеральной службы налоговой полиции Российской Федерации.

Профессиональной адвокатской деятельностью занимается традиционная (классическая) адвокатура в лице Красноярской краевой коллегии адвокатов, а также альтернативные (параллельные), нетрадиционные адвокатские формирования, наиболее известные из которых - «Интерстатус», Московская гильдия адвокатов, «Клишин и партнеры», межрегиональные коллегии адвокатов № 124, 27, 47, «Институт правовых услуг», «Гарантюст» и др.

Пенитенциарную систему в крае представляют 38 исправительных колоний с разным режимом содержания, из них - две женские и одна воспитательная для несовершеннолетних, 16 колоний-поселений. В этих учреждениях содержится свыше 30 тыс. осужденных.

В следственной тюрьме и пяти следственных изоляторах (СИЗО) содержатся около 9 тыс. человек.

По уровню преступности Красноярский край занимает одно из лидирующих мест в России.

           За первое полугодие 2000 года в крае зарегистрировано 34556 преступлений, в том числе убийств – 365.

         Раскрываемость преступлений за этот период составила 69, 5 %, в том числе по категории тяжких и особо тяжких – 56, 1 % ( то есть раскрывается лишь чуть больше половины самых опасных преступлений).

         В первом полугодии 2000 года следователями прокуратуры, органов внутренних дел, дознавателями края закончены расследованием 20404 уголовных дела, в суд направлены 15 433 дела, а 4 971 дело прекращено в стадии расследования по различным основаниям.

С учетом высказанных замечаний необходимо рассматривать результаты проведенного мониторинга.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

РАЗДЕЛ I

 

Нарушение права на справедливое судебное

разбирательство уголовных дел

 

1.1. Общие положения

 

П.1.2. ст.6 Европейской Конвенции по правам человека (в дальнейшем – Конвенция) провозглашает следующее:

-          каждый имеет право при определении его гражданских прав и обязанностей или при рассмотрении любого уголовного обвинения, предъявленного ему, на справедливое судебное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. Судебное решение объявляется публично, однако пресса и публика могут не допускаться на все судебное разбирательство или часть его по соображениям морали, общественного порядка или государственной безопасности в демократическом обществе, если это требуется в интересах несовершеннолетних, или для защиты частной жизни сторон, или – в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо, - при особых обстоятельствах, когда публичность нарушала бы интересы правосудия;

-          каждый обвиняемый в уголовном преступлении считается невиновным, пока виновность его не будет доказана в соответствии с законом.

Эти положения охраняются Конституцией РФ, которая гласит:

1)       каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод (ч.1 ст.46);

2)       никто не может быть лишен права на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом (ч.1 ст.47);

3)       правосудие в Российской Федерации осуществляется только судом (ч.1 ст.118);

4)       судьи независимы и подчиняются только Конституции Российской Федерации и федеральному закону (ч.1 ст.120);

5)       разбирательство дел во всех судах открытое. Слушание дела в закрытом заседании допускается в случаях, предусмотренных федеральным законом (ч.1 ст.123);

6)       судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон (ч.3 ст.123);

7)       каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда (ч.1 ст.49);

8)       обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность (ч.2 ст.49);

9)       неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого (ч.3 ст.49).

Действующий УПК РСФСР практически полностью воспроизводит приведенные выше конституционные права, свободы и гарантии граждан и предусматривает конкретный механизм их осуществления и защиты (ст.13, 16, 18, 20, 23, 35-46 и др.).

В свете Конвенции и решений Европейского Суда по правам человека (в дальнейшем – ЕСПЧ)[1] этот механизм выглядит как реализация фундаментальных прав на:

1)       доступ к правосудию;

2)       открытое, гласное судебное разбирательство;

3)       разумный срок рассмотрения уголовного дела;

4)       независимый и беспристрастный суд;

5)       презумпцию невиновности;

6)       состязательное судебное разбирательство и равенство сторон.

В совокупности эти права и образуют понятие справедливого судебного разбирательства, распространяемого по смыслу Конвенции на весь уголовный процесс.

Существует ли такое понятие в российской практике? Многочисленные нарушения, о которых свидетельствуют данные мониторинга, заставляют усомниться в этом.

 

 

1. 2. Нарушение права на доступ к правосудию

 

 

Формально право на обращение в суд в связи с уголовным обвинением ничем не ограничено. Российское законодательство не содержит никаких препятствий для обжалования подозреваемым и обвиняемым любых действий должностных лиц, осуществляющих уголовное преследование, непосредственно в суд. Более того, многие адвокаты и обвиняемые стали использовать это право и обращаться в суд для оспаривания не только законности содержания под стражей, но и задержания, привлечения в качестве обвиняемого, возбуждения уголовных дел и других действий органов обвинения. Все это свидетельствует о расширении судебного контроля.

Однако, как говорится,  гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить. Из 148 опрошенных адвокатов только 26 % указали, что они используют обращение в суд. Редкие обращения, по свидетельству адвокатов, объясняются тем, что они слабо верят в эффективность судебного контроля (исключение – обжалование в суд законности содержания под стражей): "Чаще мы просто "отрабатываем" перед клиентом или это вопрос тактики, своего рода давление на следствие". Большинство опрошенных осужденных (81%) даже не пытались подавать жалобы в суд, считая это бесполезным.

Основная причина такой ситуации очевидна – суды не в состоянии (недостаток кадровых и иных ресурсов) эффективно реагировать на все обращения. Конечно, можно было бы признать эту проблему несущественной. Ведь основная форма правосудия - это судебное разбирательство. Однако в условиях длительных сроков производства предварительных расследований контроль суда очень важен. Пока же эффективность судебного контроля за следствием, по мнению 71% опрошенных адвокатов, низкая: "Суды стараются не вмешиваться в следствие".

Другая причина – традиционно широкая сфера прокурорского надзора на досудебных стадиях процесса. При всей относительной активности прокуратуры при рассмотрении жалоб (по результатам прокурорских проверок многие незаконные решения отменяются) ее "двойственность" – и орган надзора, и орган уголовного преследования - изначально мешает эффективности прокурорской работы. Не случайно 43% опрошенных адвокатов оценивают ее как не очень эффективную, формальную.

Скрытое препятствие для доступа к правосудию  содержится в практике прекращения уголовных дел. Как сказал один прокурор, характеризуя данный институт: "Это помойная яма". Что имел в виду прокурор? Очевидно, не только стремление скрыть от суда некачественно проведенное расследование, но и нарушения прав человека.  Обвиняемых нередко "уговаривают" согласиться на прекращение уголовного дела и те соглашаются, будучи неуверенными в результате судебного разбирательства: "Кто знает, что там произойдет". Аналогичная ситуация может возникнуть и в тех случаях, когда не требуется согласия подозреваемого (обвиняемого) на прекращение дела. Так, по делу М., имевшего депутатскую неприкосновенность, фактической причиной прекращения уголовного преследования в отношении него стало решение соответствующего законодательного органа, подтверждающего его иммунитет. Юридическим же основанием была недоказанность участия в совершении преступления (ч.2 ст.208 УПК РСФСР). Решение явно незаконное, но оспаривать в суде – "себе дороже будет".

 

 

 

1. 3. Нарушение права на открытое, гласное судебное

разбирательство

 

Нарушение этого права носит наиболее очевидный и массовый характер. Прежде всего речь идет о том, что большинство судов просто не имеет возможности обеспечить присутствие публики в судебном процессе – нет необходимых помещений. Практически все интервьюируемые адвокаты, судьи и прокуроры указывали, что нередко судебные заседания проводятся в кабинете судьи (6-10 м².). 

Существуют и другие ограничения. В ходе мониторинга были выявлены случаи, когда волонтеров-студентов не пускали в помещение суда с целью посетить какой-либо судебный процесс. Во многих судах отсутствовали списки уголовных дел, подлежащих рассмотрению в суде. В Центральном районном суде г. Красноярска судья, со словами: "Посторонние мне не нужны !", - выгнал гражданина США, пришедшего посетить судебное заседание.

В этом же суде другой судья не пустил на судебное заседание граждан Польши - наших экспертов Клавдию Френдлер-Вилицка и Ярослава Копчука, мотивируя это тем, что в зал надо было зайти до начала процесса, а не во время него.

Скрытое воспрепятствование публике присутствовать на судебных процессах как тенденция сохраняется. Это подтверждает интервьюирование осужденных, которые отмечали случаи, когда даже родственникам (исключение – родители) судьи запрещали находиться в зале судебного заседания.

В ходе мониторинга были выявлены случаи негативного отношения судей к присутствию представителей средств массовой информации на слушаниях уголовных дел. Как заметил один адвокат, "судьи ищут любого предлога, чтобы не допустить прессу в процесс. Они боятся показать свой непрофессионализм". Аналогичного мнения придерживается 21% опрошенных адвокатов.

Сходная ситуация и с использованием в ходе процесса аудиозаписи.

Как говорят адвокаты: "если настаиваешь, то разрешают, но вообще не любят" (57%).

                                               *    *     *

 

Правосудие глазами студентов-волонтеров

 

«Первое мое посещение краевого суда можно назвать "разведкой", так как конечная цель не была достигнута: все судебные заседания, назначенные на этот день, уже начались. Дежурный милиционер порекомендовал мне прийти в другой рабочий день к 10 часам утра. Я решил не отступать и на следующий день, в пятницу, в 9.45 уже разговаривал с дежурным милиционером, который объяснил, что в пятницу суд не рассматривает уголовных дел.

На следующий неделе, в четверг, в 9.30, уже в третий раз, я находился в здании краевого суда. Дежурные милиционеры, выслушав мой рассказ о желании посетить суд, отказались мне помочь в этом. Не произвел на них никакого воздействия и мой студенческий билет, который они изучали  примерно 2-3 минуты. Тем не менее, мне удалось выяснить, что мой вопрос может решить судебная канцелярия первой инстанции, куда следует позвонить, что я и сделал. Узнав, кто я и что мне нужно, мне посоветовали поговорить с председателем суда и дали его номер телефона. Позвонив председателю, я представился, и, уже в который раз, объяснил суть дела, на что получил ответ: "Поднимитесь ко мне и мы во всем разберемся". Но дежурные милиционеры отказались меня проводить к председателю, хотя я звонил из находящегося здесь же телефона и из разговора можно было понять, что меня действительно пригласили подняться к председателю. Мне пришлось звонить еще раз и передать трубку дежурному. Получив утвердительный ответ на свой вопрос, дежурный провел меня к председателю.

Узнав, что целью моего визита является обогащение знаниями в области уголовного судопроизводства, председатель порекомендовал мне посетить судебное заседание по уголовному делу, возбужденному по ст.162 УК РФ (разбой). На его взгляд, в настоящее время это наиболее оптимальный вариант для меня.

Заседание проходило в судебном зале № 3.

Судья был опытным профессионалом. Он задавал лицам, показания которых заслушивались, точные и своевременные вопросы, благодаря чему можно было полно прояснить всю картину совершенного преступления. Задаваемые судьей вопросы были просты и, в то же время, очень важны для суда.

Следует отметить, что кроме участников процесса и меня, в зале не было ни одного представителя публики. Да это, впрочем, и не удивительно.

Все время работы суда по данному делу в этот день составило 2 часа 10 минут. После того, как был заслушан свидетель, судья, заметив, что прокурор себя плохо чувствует, объявил: "На сегодня достаточно, продолжим завтра". Я был поражен и разочарован: ведь на моих часах было всего лишь 13.25. Если еще учесть, что начал работу суд не в 10.00, а в 11.00, то возникают определенные вопросы…

Я хочу акцентировать внимание на следующих моментах, которые ярко запечатлелись в моей памяти.

Во-первых, исходя их того, со сколькими трудностями было сопряжено посещение мною судебного процесса, можно предположить, что ст.123 Конституции РФ об открытости судебного разбирательства носит декларативный характер.

Во-вторых, в ходе судебного следствия судья неоднократно называл подсудимых "разбойниками". До этого я считал, что пока в отношении лица не вынесен обвинительный приговор и пока он не вступил в законную силу, это лицо считается не виновным, то есть не преступником, а в данном случае – не разбойником.

В-третьих, оставляет желать лучшего культура поведения шестерых конвоиров в суде. Они постоянно между собой переговаривались, некоторые сидели таким образом, чтобы их не мог видеть суд и прокурор, и щелкали семечки. Через каждый 15 минут конвой менялся на 1/3 состава…»

 

 

1. 4. Нарушение права на разумный срок рассмотрения

уголовного дела

 

Несмотря на наличие достаточно жесткого контроля за соблюдением сроков рассмотрения дел судами и процессуальных сроков вообще (взыскательная позиция вышестоящих судебных органов и органов судейского сообщества, строгая процедура продления сроков предварительного следствия, предельный полуторогодовой срок содержания под стражей), волокита в суде и на следствии достаточно распространена. На это указывают почти 100% опрошенных адвокатов, прокуроров и судей. Главная причина при этом – неявка свидетелей (на первом месте), потерпевших и обвиняемых, а в некоторых случаях – даже и прокуроров. Судьи не имеют возможности реально влиять на эту ситуацию. Очевидно, только развитие службы судебных приставов способно изменить обстановку.

Что касается неявки защитников и прокуроров, то это не столь большая проблема, вполне решаемая в рамках закона и с помощью правильной организации труда.

Серьезным фактором, способствующим судебной волоките, является огромная загруженность судей, которые просто не успевают рассматривать огромный поток уголовных дел. На это жалуются все опрошенные судьи.

 

 

Судебный корпус Красноярского края (по состоянию на 1 января 2000 года) :

В 66 судах края числится по штату 320 судей, фактически работает 308, из них 106 (34,4%) – мужчины, 202 (65,6%) женщины.

Все судьи с высшим юридическим образованием.

По возрасту преобладают судьи от 30 до 40 лет – 119 человек (38,6%), от 40 до 50 лет – 122 человека (39,6%).

По судебному стажу преобладают судьи, проработавшие от 5 до 10 лет (34%).

По квалификационному классу преобладающее большинство судей имеет 3 и 4 квалификационные классы.

Среди председателей и заместителей председателей судов 40 (48%) имеют 2 квалификационный класс.

Пришли на судебную работу:

1)       из органов прокуратуры (помощники прокурора, следователи) – 43;

2)       УВД, РОВД – 21;

3)       юрисконсульты предприятий, учреждений, организаций – 52;

4)       судебные работники (судебные исполнители, консультанты, секретари суда, и.о. судьи, консультанты управления юстиции) – 56;

5)       адвокаты – 41;

6)       нотариусы – 6;

7)       стажеры судьи – 31;

8)       Прочие – 58.

В Красноярске действуют соответственно семи районам города 7 федеральных судов общей юрисдикции, в каждом из которых работает от 10 до 15 судей.

16 судей работает в Ачинском городском суде, 10 – в Канском городском суде, 19 судей в Норильском городском суде (вместе с Кайерканской и Талнахской постоянными сессиями).

В целях разгрузки судов и создания условий для разрешения дел в установленные законом сроки создается институт мировых судей.

 

 

С точки зрения строгих критериев ЕСПЧ, выработанных им для определения нарушения разумного срока судебного разбирательства (сложность дела; серьезность последствий несоблюдения разумного срока для обвиняемого; оперативность работы органов уголовной юстиции; влияние поведения обвиняемого на соблюдение разумного срока), трудно однозначно без детального изучения дела судить о подпадании того или иного случая под действие ст.6 Конвенции. Однако некоторые из выявленных случаев позволяют более или менее точно предположить факт такого нарушения. Например, по делу М., обвинявшегося в убийстве своей тещи, следствие не располагало убедительными доказательствами виновности (кроме признательных показаний, данных М. во время задержания, от которых он впоследствии отказался). Однако сложность дела, серьезность обвинения в этом случае вряд ли могут оправдать почти 1,5 годовой срок содержания М. под стражей. Адвокат Ч., рассказавший об этом деле, отметил, что мотивом для затягивания сроков следствия в данном случае послужили многочисленные нарушения уголовно-процессуального закона (ненадлежащее оформление процессуальных документов, утеря вещественных доказательств и т.п.), которые привели к невосполнимой утрате доказательств обвинения.

 

 

                                                               *    *    *

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                         О чем пишет пресса

 

Очень часто журналистами затрагивается проблема долгого нахождения подсудимых в следственных изоляторах. "По результатам прокурорской проверки только в СИЗО-1 (декабрь 1999) 46 человек числятся за судом и пребывают здесь более года, 87 человек – более 7 месяцев. Некто Зайцев из Манского р-на "живет" здесь с апреля (по декабрь). В СИЗО-1 второй год досиживают 18 человек, обвиняемые в незначительных преступлениях, 200 обитателей ждут решений суда за преступления средней тяжести. Как правило, затягивание процесса связано с возвращением дела на дополнительное расследование" (Кузнецов В. Орфография для фемиды // Красноярский рабочий. 11.12. 1999.). По данным статистики, в 1999 году с нарушением сроков рассмотрено судами почти 22% уголовных дел в Красноярском крае (Кошкаров А. Последняя пристань надежды // Красноярский рабочий.  4.12. 1999.).

 

 

Из справки Главного Управления исполнения наказаний МЮ РФ

На первое апреля 2000 года в следственной тюрьме и следственных изоляторах края содержится значительное количество лиц с нарушением процессуальных сроков.

Так, за судами свыше двух месяцев числится 914 заключенных, свыше трех месяцев – 409 человек, от шести до девяти месяцев – 256, до одного года – 50, более одного года – 55 человек.

 

 

 

1.5. Нарушение права на независимый и беспристрастный суд

 

Большинство судов Красноярского края расположено в зданиях, не приспособленных для отправления правосудия. Даже Краевой суд размещается в здании бывшего дома политпросвещения, а до недавнего времени находился в помещении, ничем не отличавшемся от помещений районных судов. Суды располагаются в зданиях, которые, подчас, не отвечают самым элементарным требованиям: нет туалетов и мест отдыха (ожидания) для свидетелей, потерпевших и других граждан, явившихся по вызову в суд; отсутствуют комнаты для свидетелей, которые по закону не должны общаться друг с другом; адвокатам и обвинителям (прокурорам) негде раздеться и хотя бы подождать начала судебного процесса (не говоря уже о подготовке к судебным прениям, встречах с клиентами и т.п.), часто они не имеют специально оборудованных мест и в залах судебных заседаний. Иногда проблемой является даже писчая бумага, и посетителей просят приносить ее с собой. Вызывает недоумение отсутствие во многих судах символов государственной власти (герба, флага Российской Федерации), нежелание большинства судей носить судейские мантии, несоблюдение обязательного порядка ведения судебных заседаний, подчас их неритуальный характер (нет строгой торжественности, размеренности и т.п.), чрезвычайная "сжатость" во времени судебных действий, их сугубо формальный характер (немало судебных процессов длится всего лишь 15-30 минут, а некоторые судебные речи занимают только 1 минуту).

Или вот такой факт, зафиксированный в карте наблюдения в Октябрьском районном суде Красноярска. Брат убитого, не будучи официально признанным потерпевшим, находился в зале судебного заседания в нетрезвом состоянии, постоянно угрожал убить подсудимого, оскорблял его мать. Судья и прокурор на это никак не реагировали. В один момент из-за напряжения подсудимый упал в обморок. Естественно, воды в зале заседаний не оказалось, медицинской аптечки – тоже. Подсудимого привела в чувство его мать, вылившая на сына принесенный ему "Тархун". "Скорую помощь", врача никто не вызывал, и процесс продолжался.

Невольно складывается образ суда, весьма далекий от образа независимого и беспристрастного  арбитра в разрешении правового спора. В глазах опрошенных адвокатов предстает образ зависимого и пристрастного судьи: 14,5% адвокатов считают, что судьи независимы и беспристрастны всегда, 55,6% - иногда, а 28,2% - никогда.

При этом 25,8% из числа дававших интервью адвокатов считают, что судьи некорректно ведут процесс, неуважительно относятся к его участникам. Обращение на "ты", бестактность, грубость все еще нередко встречается в судах. И даже те адвокаты, которые придерживаются иной точки зрения (70,2%) полагают, что судьи "все-таки проявляют обвинительный уклон". В условиях ярко выраженной следственной активности судей при такой же пассивности государственных обвинителей - это не удивительно. Судьи спешат быстрее закончить процесс, прерывают защитников, не дают им и их подзащитным говорить. В некоторых случаях по существу судьи говорят сами за подсудимых, свидетелей, потерпевших, которым остается лишь отвечать на наводящий вопрос "да" или "нет".

Вот какие наблюдения зафиксированы в одной из карт, составленной в Ачинском городском суде: «Судья читала мораль и нотации законным представителям подсудимых. Своими вопросами довела несовершеннолетнего потерпевшего до слез. На вопрос его законного представителя: "Вы что, его здесь судите?", - сделала ему замечание".

В Октябрьском районном суде Красноярска на одном из процессов судья насмехалась над подсудимым, говорила ему, что он "не в себе" и что у него "не хватает серого вещества в мозге", так как он - наркоман".

В Советском районном суде Красноярска по делу об изнасиловании судья сказал подсудимому в процессе, что таких, как он, надо отстреливать.

Характерно для судов края малое количество оправдательных приговоров.  Так, за 1999 год осуждены 32 922 человека и лишь 78 оправданы. И хотя высокий профессионализм многих судей, предоставленные им гарантии несменяемости и др. позволяют все же утверждать, что "правосудие в нашей стране еще есть", это не снимает обозначенных выше проблем.

 

                   

                                                                    *  *  *

 

Правосудие глазами студентов-волонтеров

 

«… Я присутствовала на заседании в районном суде, где судья оказывала психологическое давление на подсудимую и, в частности, сказала: "Подсудимая, если вы не будете говорить правду и дальше станете отказываться от показаний, данных на предварительном следствии, суд учтет это при вынесении приговора, а суд - это я! Но если вы согласитесь с обвинением и чистосердечно признаетесь, возможно, данное обстоятельство смягчит приговор".

Во время работы по мониторингу я выяснила, что за очень важный процессуальный документ – протокол судебного заседания – практически нет ответственности, и ведется он, как попало.

В колонии осужденная рассказала мне, что в показаниях свидетеля вместо "подошли с ключами" была написано "подошли со шприцами" – и это в деле о наркотиках. Иногда протокол совсем не ведется, а пишется уже после судебного заседания. Об этом мне откровенно рассказал секретарь судебного заседания. Во время процесса он рисовал на листах картинки, а после судебного заседания взял у судьи приговор и по нему составил протокол так, как это было удобнее судье.

Еще пример. В колонии осужденные жаловались мне, что на знакомство с протоколом судебного заседания отводится очень мало времени, они даже не успевают прочитать его полностью, некоторые вообще не знали, что с протоколом можно было познакомиться, эту "новость" им сообщила я. Одна осужденная даже при беглом просмотре протокола насчитала 38 несоответствий.

Особо стоит сказать о форме судьи. Как следует из результатов мониторинга, в большинстве случаев судья ведет процесс без мантии, и этому есть объяснение. Судьи находят имеющиеся мантии очень неудобными: они считают, что знак отличия обязательно нужен, но не такой обременительный. Судья тоже человек, и если во время процесса он будет думать о том, что ему трет воротник неудобной мантии и пот течет в три ручья, трудно объективно и всесторонне рассматривать дело. Наверное, до того времени, пока суды не будут достаточно финансироваться, пока не смогут приобрести кондиционеры и удобную ткань для мантий, есть смысл ввести более приемлемый знак отличия. Например, это может быть нагрудный знак с гербом государства (предложение одного из судей, которого я интервьюировала).

Однако неудобная мантия – это еще не повод появляться на процесс в чем угодно. Должна быть строгая деловая одежда, иначе какое уважение и доверие может вызвать суд? Одна из осужденных на вопрос: "Был ли судья в мантии?" – махнула рукой: "Да что вы, какая там мантия, в спортивном костюме он был". Этот судья из поселка в Эвенкийском округе.

Судьи практически повсеместно в большой дружбе с обвинением. Я сама наблюдала картинку: в кабинет судьи перед процессом зашла прокурор, они достаточно долго там пробыли, потом вместе прошли в зал судебного заседания. Адвокат в это время скромно сидел на лавочке, дожидаясь начала слушания. По меньшей мере, приходишь в недоумение от такого положения и заранее считаешь дело предрешенным, а защита при таком раскладе выглядит как необходимая принадлежность, причем совершенно бесполезная. Да и о беспристрастности судьи в таком случае очень трудно говорить...»

1. 6. Нарушение права на состязательное судебное

разбирательство и равенство сторон

 

Как сказал один адвокат, "в реальной жизни состязательности нет". Это утверждение во многих отношениях является верным. Прежде всего потому, что по многим делам отсутствует реальный правовой спор: стороны фактически ничего не оспаривают, так как обвиняемый признал свою вину, доказательства его виновности очевидны, квалификация совершенного им деяния не вызывает сомнений, а определение меры наказания не представляет какой-либо сложности. В этой ситуации стороны являются очень пассивными, а в ряде случаев они фактически не представлены, ибо ни защитника, ни прокурора в судебном заседании вообще нет, (что возможно по закону). Понятно, что при таких условиях суд выполняет свои обязанности достаточно формально. Он не может быть арбитром. Не случайно по данным сплошных наблюдений по таким делам судьи в основном полагаются на доказательства обвинения, практически основывая приговор на неисследованных в ходе судебных слушаний фактических данных (вопреки закону).

Результаты мониторинга убедительно показывают, что суд менее всего выглядит арбитром в правовом споре – он активный участник судебного следствия, не доверяющий ни государственному обвинителю, ни защитнику, а сам задающий множество вопросов допрашиваемым, в основном - обвинительного  характера.

Подчас такая непомерная активность суда диктуется объективными обстоятельствами. Вот наблюдения студента-волонтера за работой помощников прокурора.

  

                          

      Правосудие глазами студентов-волонтеров

 

"О деле, в котором им предстоит поддерживать государственные обвинение, они узнают, как правило, с утра на планерке (в день рассмотрения дела в суде). Берут папку с надзорным производством, где есть обвинительное заключение, (которое, кстати, играет впоследствии роль обвинительной речи), и приходят в суд за 10-15 минут до начала судебного заседания. Оставшееся время они тратят на "ознакомление" с материалами дела. Это "ознакомление" состоит в том, чтобы найти сведения о прежних судимостях обвиняемого, с учетом которых надо определить возможное наказание (подсчитать срок лишения свободы и определить режим его отбывания). Иногда не бывает и этого. Например, на одном из судебных заседаний подсудимый заявил ходатайство о рассмотрении в одном судебном заседании данного дела (по краже) и дела в отношении него, которое "лежало" в этом же суде (по наркотикам). Посовещавшись, суд вынес определение об удовлетворении ходатайства и продолжил судебное разбирательство уже обоих дел. Таким образом, помощник прокурора не имел возможности ознакомиться с материалами дела. В судебном же заседании такое "ознакомление" носит, как правило, чисто формальный характер.

В ходе мониторинга выявлены факты, когда суд ограничивает время выступления защитника, не дает ему высказаться до конца, отказывает ему в возможности познакомиться с материалами уголовного дела, не дает приговор адвокату для ознакомления, затрудняет ему доступ к протоколу судебного заседания и т.п. Тем самым, нарушается принцип равенства сторон или равенства исходных условий для защиты и обвинения».

 

 

*   *   *

О чем пишет пресса

 

Одной из актуальных тем в краевых СМИ является тема судебных ошибок. "В суды люди обращаются за правдой и справедливостью, но не всегда их находят. Случаются и судебные ошибки. Каждая такая ошибка – чрезвычайное происшествие. Так, около 30% приговоров претерпевают изменения или отмену только из-за того, что суды неправильно определяют вид режима" (Кошкаров А. Последняя пристань надежды // Красноярский рабочий.  4.12. 1999).

В крае постоянно возрастает количество кассационных жалоб. "Вместо 2100 жалоб в 1998 году только на приговоры за 11 месяцев 1999 года поступило 2146 претензий на судебные решения. Отменено было 400 приговоров. Пересмотрены и облегчены судьбы 900 осужденных, 21 из них освобожден из колоний. Они содержались там до вступления приговора в законную силу во временных следственных изоляторах. Освобожден за недоказанностью Лалетин, осужденный по ст.111 ч.4 УК (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть потерпевшего) на 11 лет лишения свободы" (Кошкаров А. Прокуроры держат совет // Красноярский рабочий.  28.01.2000).

 

 

 

Правосудие глазами студентов-волонтеров

 

«В Октябрьском районном суде Красноярска мы посетили процесс по обвинению пяти несовершеннолетних в совершении кражи и вымогательства (ст.ст. 158, 163 УК РФ).

Подсудимые, в отношении которых в качестве меры пресечения было избрано заключение под стражу, находились в СИЗО уже 7 месяцев. В ходе допросов судья постоянно обращалась к народным заседателям, прокурору, защите, интересуясь, нет ли у них вопросов. Но, к сожалению, у защиты вопросов не было вообще, а прокурор лишь поинтересовался у одного подсудимого, за какое ранее совершенное преступление он уже имеет судимость.

Судебное заседание по сути представляло собой диалог между судьей и допрашиваемым. Молчала и что-то конспектировала весь процесс защита, состоявшая из двух женщин пенсионного возраста и пожилого мужчины с седыми волосами, явившегося на процесс с папкой, которую он так и не открыл.

Прокурор – фигура, поведение которой представляло для нас особый интерес, оказался молодым человеком в гражданской одежде. Особой активностью его поведение не отличалось и свое участие в процессе он выразил в виде единственного незначительного вопроса уточняющего характера.

При допросе матери одного из потерпевших в процесс вдруг неожиданного вступила ранее молчавшая защита. Но это был всего лишь один вопрос: "После того, как вы подали заявление, разве у вас кто-нибудь что-нибудь вымогал?" Мы так и не смогли понять юридическое значение этого вопроса, поэтому оставим его без комментариев.

По окончанию допроса был объявлен 15-ти минутный перерыв, после которого мы не обнаружили в зале прокурора. Заседание продолжалось без него, защита по-прежнему была безмолвна…

Продолженное на следующий день заседание уже имело место в полном составе: прокурор, судья и двое народных заседателей, защита. Судья поинтересовалась наличием ходатайств у защиты и прокурора. Ходатайства были заявлены и с той, и с другой стороны.

Адвокат одного из подсудимых обратилась к суду с ходатайством об изменении меры пресечения на подписку о невыезде, обосновав это тем, что подсудимый будет работать и тем самым скорее возместит ущерб.

Прокурор отреагировал на это отказом, напомнив присутствующим о том, что подсудимым ранее совершен еще ряд преступлений. Кроме того, он заявил ходатайство о возвращении дела на дополнительное расследование, так как ряд преступных эпизодов не отражен в материалах дела.

Судья выяснила мнение подсудимых о направлении дела на дополнительное расследование. Они выразили отказ, что выглядело вполне естественно в свете того времени, которое они находились под стражей.

После этого было принято решение о направлении дела на доследование…»

 

 

 

1.7. Нарушение права обвиняемого считаться невиновным, пока его виновность не будет установлена в соответствии с законом (презумпция невиновности)

 

 

                Право считаться невиновным - основополагающее право обвиняемого как в соответствии с Конвенцией, так и по российскому законодательству. Однако нарушение этого права отмечается  в ходе расследования и в суде. В ходе расследования особенно ярко это проявляется в тенденции во что бы то ни стало добиться признательных показаний обвиняемого и толковать на их основе все сомнения в пользу обвинения. Предубеждение следователя основано на устойчивом стремлении следственных и прокурорских работников "довести любое дело до суда". В этой связи даже прекращение уголовного дела по реабилитирующим основаниям для них нежелательно, поэтому его стараются прекратить по не реабилитирующему основанию. Например, в ходе мониторинга удалось выявить, что начальники следственных отделов заставляют следователей прекращать дела при отсутствии события или состава преступления (п.1, 2 ст.5 УПК РСФСР) на основании изменения обстановки (ст.6 УПК РСФСР), где требуется признание лица обвиняемым и согласие его с прекращением дела.

Как свидетельствуют результаты мониторинга, на предварительном следствии есть тенденция квалифицировать деяния по максимуму, так как суд может перейти на более мягкую квалификацию без возвращения дела на доследование.

В суде же схема подчас такая: судебное разбирательство – дополнительное расследование – новое судебное разбирательство – приговор. То, что возвращение уголовных дел для дополнительного расследования нередко является неконституционным, слабо повлияло на практику. Суды в определенных случаях фактически заставляют прокуроров заявлять ходатайства о возвращении дела на доследование с тем, чтобы не допустить оправдательных приговоров.

Проиллюстрируем некоторые судебные ошибки примерами из обзора судебной практики Красноярского краевого суда по рассмотрению уголовных дел в кассационном  и надзорном порядке за 1999 год.

Ошибочная оценка материалов дела и ненадлежащее изучение действующего законодательства приводили к необоснованному осуждению граждан.

Так, в 1999 году в кассационном порядке отменены приговоры с прекращением дела в отношении 16 человек в полном объеме по реабилитирующим основаниям; в отношении 13 человек - с оставлением в силе другого, менее тяжкого обвинения; в отношении 5 человек - по другим основаниям. Соответственно в 1998 году по реабилитирующим – 4, с оставлением менее тяжкого – 3, по другим основаниям – 5.

В надзорном порядке с прекращением производства по делу отменен - в 1999 году приговор на 1 человека; частично, с оставлением в силе другого, менее тяжкого обвинения - на 5 человек, в 1998 году по реабилитирующим основаниям - на 7 человек, по другим основаниям - на 3 человека.

Например, приговором Дивногорского городского суда (судья Р. Г. Попова) А. И. Лалетин осужден за причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего, совершенное по предварительному сговору группой лиц.

Президиум краевого суда приговор отменил и дело производством прекратил за недоказанностью вины осужденного. Материалы дела свидетельствуют о том, что ни одно из представленных доказательств не подтверждает бесспорную вину Лалетина в инкриминируемом ему преступлении, ими лишь установлено, что все трое осужденных одновременно ушли из квартиры Темерова, свидетель Решетникова видела трех человек, убивавших Давиденко, ни одного из которых не могла описать, хотя именно Лалетина она знала давно, свидетели Ташлыкова и Марусяк отрицали, что в ночь совершения преступления к ним звонил в дверь Лалетин. На основании вышеперечисленных показаний свидетелей, ни один из которых даже и не высказал предположения, основываясь на том, что видел или знал о причастности Лалетина к совершенному преступлению, последний был признан виновным в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью Давиденко, повлекшего по неосторожности его смерть.

Наиболее распространенными основаниями отмены приговоров являются неполнота предварительного и судебного следствия, односторонность в исследовании обстоятельств дела и оценке доказательств, существенные нарушения Уголовно-процессуального закона.

За 1999 год в кассационном порядке с направлением дел на новое расследование отменено 76 приговоров, что составляет 1,7 % из числа обжалованных и с направлением на новое судебное рассмотрение в отношении 320 человек, что составляет 7,2%.

Так, Г. С. Дмитриев осужден Ленинским райсудом (судья Н. А. Гроцкая) за кражу, за совершение насильственных действий, причинивших боль и угрозу убийством.

В соответствии со ст. 20 УПК РСФСР суд обязан всесторонне, полно и объективно исследовать все обстоятельства по делу. Однако это требование закона судом было нарушено и с достаточной полнотой не проверены доводы осужденного о том, что он проживал с потерпевшей совместной жизнью, вел общее хозяйство, приобретал имущество, в счет возмещения ущерба передал ей холодильник «Бирюса». По этому эпизоду от 4 декабря 1998 года не проверены его доводы о том, что в этот день он находился в больнице.

Приговором Кировского районного суда г. Красноярска И. А. Ивановская осуждена за приобретение, хранение в целях сбыта и сбыт наркотических средств в крупном размере, а Дубежинский – за приобретение и хранение без цели сбыта наркотических средств в крупном размере.

Судебная коллегия по уголовным делам краевого суда приговор отменила, а дело направила на новое судебное рассмотрение в связи с нарушением требований ст. 20 УПК РСФСР о всестороннем, полном и объективном исследовании обстоятельств дела. Так, признавая Ивановскую виновной в сбыте наркотических средств в крупном размере, суд в основу приговора положил показания Дубежинского, данные им на предварительном следствии. Между тем, в судебном заседании Дубежинский отказался от этих показаний, заявив, что он оговорил Ивановскую в результате применения недозволенных методов ведения следствия. Опровергая доводы Дубежинского о применении к нему недозволенных методов ведения следствия, суд сослался на показания свидетеля Александрова, однако последний в судебном заседании допрошен не был, а его показания, данные в предыдущем судебном заседании, не исследовались. Заключением прокурора о применении или неприменении недозволенных методов ведения следствия суд не располагал (судья С. В. Яковлева).

Советским районным судом г. Красноярска Вуйлова осуждена за публичное оскорбление представителя власти при исполнении им своих должностных обязанностей. Между тем, этот вывод суда сделан вопреки требованиям ст. 20 УПК РСФСР без всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела.

В судебном заседании суд допросил осужденную Вуйлову и не допросил ни одного из многочисленных свидетелей, показания которых имеют существенное значение для установления фактических обстоятельств дела, в том числе проверки доводов Вуйловой об ее необоснованном задержании и доставлении в РУВД (судья В. А. Моор).

В ходе мониторинга встретилось и такое нарушение. Так, судья Ж. (Центральный районный суд г. Красноярска) получила два встречных заявления о возбуждении уголовного дела по частному обвинению. Каждый из заявителей обвинял другого в нанесении ему побоев. Такие дела по закону возбуждаются только по жалобе потерпевших, выступающих в данном случае в качестве частных обвинителей. Поэтому судья, исполняя волю заявителей и в соответствии с законом, должна была возбудить два уголовных дела и объединить их в одном производстве. Однако судья возбудила лишь одно уголовное дело, фактически истолковав поступившие к ней материалы в пользу одного и против другого. Причем не были предприняты обязательные по закону меры к примирению сторон, а возбужденное уголовное дело направлено в связи с недостатком данных для принятия судебного решения на дознание. В ходе дознания заявитель, жалоба которого была отклонена (без официальных объяснений) судьей, был привлечен в качестве обвиняемого. После окончания дознания дело с обвинительным заключением, утвержденным прокурором, поступило в суд. С самого начала в этой ситуации факт принятия такого решения судьей как бы автоматически лишил заявителя, чья жалоба была не удовлетворена, права считаться невиновным. Ведь именно суд, а не другой заявитель, по сути, обвинил этого гражданина в совершении преступления, заранее определив уголовное обвинение против него. Кроме того, дальнейшее производство по делу, приведшее к возвращению всех материалов к тому же судье, лишило незаконно обвиняемого гражданина еще и права на независимый и беспристрастный суд.

 

*    *    *

 

Правосудие глазами студентов-волонтеров

 

«Мы посетили судебное заседание, которое проходило в Ленинском районном суде Красноярска.

Мы явились на процесс заблаговременно (за 30 минут до начала), и слева от месторасположения судейских мест сидела какая-то женщина. Она оказалась адвокатом краевой коллегии адвокатов, которая бесплатно в соответствии со ст.49 УПК РСФСР осуществляла защиту и любезно согласилась с нами поговорить. О данном судебном разбирательстве она отозвалась крайне негативно: "Дела не должно было вообще быть, суд будет минут 15, все уже предрешено".

Итак, процесс начался…

В "клетке" мы увидели девушку 17 лет, заплаканную, с дрожащим голосом, в очень возбужденном эмоциональном состоянии.

Подсудимая в феврале 1999 года была осуждена за вымогательство по ст.163 УК РФ условно с испытательным сроком в 2 года, в настоящее время ей предъявлялось обвинение в совершении кражи, т.е. преступления, предусмотренного ст.158 УК РФ.

Все время, пока шло судебное разбирательство, прокурор (молодая девушка) что-то писала, не отрываясь даже на то, чтобы задать какой-нибудь вопрос, принять участие в исследовании доказательств или иным образом обнаружить свое присутствие на процессе. Этот достаточно большой листок бумаги впоследствии оказался обвинительной речью прокурора, зачитав который, прокурор посчитала свою функцию государственного обвинителя исчерпанной.

Наиболее яркой, живой фигурой в судебном разбирательстве был адвокат. Речь связанная, очень уверенная, особенно на фоне речи прокурора.

Последнее слово подсудимой было очень коротким, но запало в душу: "Извини, мамочка, извините меня все! Мама, я тебя люблю! Не судите меня строго…" Все это сопровождалось плачем, как самой подсудимой, так и ее бабушки. Родная мать при этом была абсолютно спокойна и безучастна.

Приговор был очень суров и полностью соответствовал речи прокурора: лишение свободы по совокупности приговоров на 2 года 7 месяцев в воспитательной колонии общего режима.

Правосудие свершилось. Но осталось неприятное ощущение, что цель правосудия – вынесение справедливого и законного решения – достигнута не была. Длилось заседание 45 минут, то есть адвокат ошиблась, что все разрешится за четверть часа, но, к сожалению, была права в том, что все уже было предрешено…»

 

 

*   *   *

О чем пишет пресса

 

В крае наступил кризис судебной власти

 

Завершившаяся в Красноярске конференция судей края подвела итоги деятельности судейского корпуса за последние три года.

Конференция, как известно, проходила в разгар скандала, виновником которого стал бывший председатель краевого суда Роман Хлебников. Накануне начала работы краевой конференции все СМИ сообщили о решении Высшей квалификационной коллегии снять Хлебникова с председательского поста и лишить его всех званий – за действия, порочащие судейское звание. Это решение было вызвано обращением в коллегию журналистки телестудии ТВК Марины Добровольской, которая провела скрупулезное журналистское расследование и доказала, что председатель краевого суда совершил ряд грубейших нарушений закона. Хлебников не скрывал своих намерений поставить строптивую ведущую популярной телепрограммы "Будни" на место и даже высказывал предположения, чем все должно закончиться для Добровольской (возбуждением уголовного дела). Но дело получило неожиданный поворот: 32 ведущих судьи России встали на сторону журналистки из Красноярска.

На конференции прозвучали претензии к квалификационной коллегии судей края, которая долгие годы закрывала глаза на грубые нарушения профессионального кодекса отдельными судьями, на низкую квалификацию, приводившую, как правило, к грубым судебным ошибкам.

Это подтвердил и доклад исполняющего обязанности председателя Красноярского краевого суда В. Двоеконко, констатировавшего, что только пять судов не имели изменений приговоров или отмен в кассационном порядке. Некоторые судьи демонстрируют элементарное незнание российского законодательства и нередко становятся над законом, не следуя его букве. Именно по данной причине, отмечалось на конференции, низка стабильность судебных решений по гражданским делам. Об этом говорит тот факт, что каждое второе решение ряда районных судов края приходится отменять. Таким образом, непрофессионализм одних судей увеличивает объем работы других, которым приходится тратить время и силы на пересмотр дел.

Встречались случаи фальсификации протоколов судебных заседаний по гражданским делам и отказа в приеме заявлений. Отдельные наблюдатели считают, что в Красноярском крае налицо кризис судебной власти, из которого следует выйти как можно быстрее и с наименьшими потерями как для судейского корпуса, так и для тех, чьи судьбы зависят от его решений.

РИА "Пресс-Лайн"//Новые времена. 2000 г. № 9. 2-8 марта.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

РАЗДЕЛ II

 

Нарушение  права

на защиту в уголовном процессе

 

Статья 48 Конституции РФ гарантирует право на получение квалифицированной, в том числе в случаях, предусмотренных законом, бесплатной юридической помощи: «Каждый задержанный, заключенный под стражу, обвиняемый в совершении преступления имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента соответственно задержания, заключения под стражу или предъявления обвинения».

Согласно проведенному исследованию защитник участвовал по 80,5% уголовных дел, а в остальных случаях обвиняемый защищал себя сам. При этом защита по соглашению и по назначению распределяется примерно одинаково: 52,4% - по соглашению, 47,6% - по назначению в порядке ст.49 УПК РСФСР.

И вот здесь кроется большая проблема реального обеспечения права обвиняемого на защиту в российском уголовном процессе – защита по назначению является не более, чем фикцией[2].

Вот как оценили деятельность своих адвокатов по назначению сами осужденные: «отлично» – 5% (против 26% по соглашению), «хорошо» – 18% (против 26% по соглашению), «неудовлетворительно» – 55% (против 26% по соглашению).

Сами адвокаты высказываются следующим образом об осуществляемой ими защите по назначению:

79% считают, что она неэффективна, поскольку оплата почти не производится и размер ее до смешного мал;

21% адвокатов считают, что они не любят такую защиту, соответственно к ней и относятся как к «неприятной необходимости».

Как сказал в интервью один адвокат, при защите по назначению – "сижу, сплю, читаю книжку, передаю сообщения на пейджер".

 

Несмотря на то, что Конституция РФ и действующий УПК РСФСР позволяют защитнику участвовать в деле с момента задержания лица в порядке ст.122 УПК РСФСР, реально адвокат вступает в процесс гораздо позже:

-          по 3,8% дел – с момента задержания лица по подозрению в   совершении преступления,

-          по 7,7% дел    – при заключении лица под стражу,

-          по 51,9% дел  – при предъявлении лицу обвинения,

-          по 7,7% дел    – при окончании расследования дела и

 ознакомлении обвиняемого с материалами дела,

- по 19,2% дел     - в суде,

- по 9,6% дел       - в иной момент.

При производстве предварительного расследования реально участие адвоката лишь в допросах подозреваемого (30,4%), обвиняемого (47,8%) и очных ставках с участием подозреваемого или обвиняемого (20,3%). В проведении иных следственных действий участие защитника минимально.

Адвокаты не скрывают, что следователи чинят им препятствия для эффективного участия в осуществлении защиты по делу. В ходе интервьюирования это подтвердили 71% адвокатов.

Данные препятствия выражаются в следующем:

- следователи убеждают подозреваемых, обвиняемых, что адвокат им не нужен, что адвокатские услуги стоят очень дорого, что обвиняемый и без адвоката "получит условно", и  подследственный «добровольно» официально отказывается от адвоката;

- следователи "отрицательно отзываются о квалификации избранного подследственным адвоката, убеждают отказаться и нанять другого" (чаще всего – "нужного" следователю, удобного для него, называемого в криминальном мире "ментовским" адвокатом);

- следователи всячески стремятся провести первые допросы подозреваемых, обвиняемых без адвоката или пытаются не дать возможности встретиться до допроса подозреваемому, обвиняемому со своим защитником наедине;

- подозреваемый, обвиняемый первоначально допрашивается в качестве свидетеля по делу, а, следовательно, без адвоката;

- следователи ограничивают время ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами дела и т.д.

Участвуя в предварительном расследовании, адвокаты реализуют для осуществления защиты предоставленные им законом полномочия, в частности, задают вопросы, особенно на очных ставках, на допросах. Как отмечают адвокаты, примерно в 79% случаев эти вопросы заносятся в протокол, но «следователь может преподнести их в другом виде», а может без формулировки вопроса занести в общий текст протокола ответы на них.

Как отмечают при интервьюировании адвокаты, чаще всего им приходится во время предварительного расследования заявлять ходатайства об изменении меры пресечения – с заключения под стражу на иную, более мягкую (или ходатайства о неизбрании в виде меры пресечения заключения под стражу) – примерно по 93% уголовных дел, о переквалификации деяния на более «мягкий» состав преступления – по 29% дел, о приобщении дополнительных документов – по 29% дел, о допросе дополнительных свидетелей – по 21%, о прекращении дела – по 21% дел, о проведении экспертиз – по 14% дел.

Однако сами же адвокаты отмечают, что примерно лишь треть их ходатайств удовлетворяется, а остальные полностью или частично, подчас безмотивно, отклоняются.

С позиции осуществления права на защиту негативным моментом представляется тот факт, что по 36% уголовных дел день окончательного предъявления обвинения лицу совпадает с днем ознакомления его со всеми материалами дела (т.е. с днем «закрытия дела»). В такой ситуации говорить о предоставлении возможности для осуществления эффективной защиты не приходится – просто нет никакого на нее времени, все делается в спешке.

Негативной с точки зрения осуществления защиты представляется выявленная ситуация, что лишь по 56,5% дел (т.е. – практически по половине) обвиняемый и его подзащитный совместно знакомятся с материалами дела. В остальных случаях по различным причинам ознакомление с материалами дела производится раздельно, что лишает обвиняемого возможности получить у адвоката какие-либо пояснения по доказательствам, содержащимся в деле, согласовать линию защиты в суде, сформулировать ходатайства и т.д.

Адвокаты и осужденные указывают на дискомфортность, испытываемую ими при ознакомлении с материалами дела, особенно, если такое ознакомление происходит в ИВС, СИЗО: отсутствие возможностей для ксерокопирования, «стулья стоят далеко друг от друга, прикручены к полу, надсмотрщики наблюдают», тусклый свет.

Реализовать предоставленное законом адвокату и его подзащитному право на свидание наедине в любое время и необходимой продолжительности также проблематично, так как количество следственных комнат в ИВС и СИЗО ограничено, на них – очереди из числа адвокатов и следователей, действуют режимные моменты правил внутреннего распорядка (прием пищи, оправка и т.п.), формальные процедуры (получение письменных разрешений на свидание от следователя, начальника РОВД и т.п.). Многие адвокаты при интервьюировании с уверенностью говорили о том, что их разговоры «наедине» – прослушиваются и о многом приходится говорить языком жестов.

Адвокат из Ачинской юридической консультации отмечала, что в СИЗО-3 Ачинска не разрешают делать никаких записей ни обвиняемому, ни защитнику – "только устный разговор, в противном случае все записи насильно изымаются и читаются".

Другой адвокат в своем интервью заметил, что "боится иногда ходить в СИЗО", думает, что "могут там подбросить ему наркотик и тут же обыскать".

Активность адвоката в осуществлении защиты его подзащитного, особенно адвоката, выступающего по назначению, минимальна как во время предварительного расследования, так и в суде.

К примеру, в подготовительной части судебного заседания лишь по 25,6% дел адвокаты заявили ходатайства о приобщении к делу каких-либо документов, по 21,5% дел ими заявлялись ходатайства о вызове в суд дополнительных свидетелей, по 9,3% дел – о направлении дела на дополнительное расследование.

Красноречивым показателем качества осуществляемой адвокатами защиты является характеристика их защитительных речей. Продолжительность выступления адвоката с речью на суде выглядит следующим образом (по данным наблюдений в судебных заседаниях):

-          до 5 минут – по 37,4% дел,

-          до 15 минут – по 42,6% дел,

-          до 30 минут – по 16,5% дел,

-          более 30 минут – по 3,5% дел.

А вот "речь" адвоката, зафиксированная в протоколе судебного заседания по уголовному делу Зверькова (Советский районный суд г. Красноярска): "Мне нечего сказать".

Еще об одной "интересной" защитительной речи поведал осужденный Миронов при интервьюировании: "Я (адвокат) против обвинения ничего не имею, считаю, что подсудимый должен быть лишен свободы".

Ст. 298 УПК РСФСР предоставляет адвокату право представить суду свои письменные предложения по существу обвинения. Но лишь в 8,6% подвергшихся наблюдению судебных процессов адвокаты представили суду свои письменные предложения по существу обвинения, а в остальных случаях адвокат не воспользовался такой возможностью для осуществления защиты своего клиента.

Не всегда адвокат использует для защиты свое право на выступление с репликой: при наличии такой возможности с репликой на судебных процессах выступили адвокаты лишь по 32,2% дел.

Только 14% опрошенных осужденных сказали, что адвокат помогал им в подготовке к выступлению с последним словом подсудимого. Остальные осужденные такой помощи от адвоката не получили, хотя значение последнего слова подсудимого для его защиты на суде трудно переоценить.

Лишь по 8,7% уголовных дел осужденный и его адвокат подали письменные замечания на протокол судебного заседания. И только по 1,4% дел эти замечания были удовлетворены судом.

Адвокатам, а также осужденным, как следует из интервью с ними, очень сложно получить копии приговоров, постановлений, определений судов, особенно - краевого суда, в тех случаях, когда приговор оставлен без изменения, так как он изготавливается в одном рукописном экземпляре, который находится в деле в архиве районного суда. Сотрудники спецчастей исправительных учреждений практически всегда отказываются снять копии судебных решений из личных дел осужденных.

Достаточно часто копии приговоров печатаются на пишущих машинках через копировальную бумагу, что делает копии практически нечитаемыми.

 

Аналогичными по качеству (трудночитаемыми) бывают и многие исполняемые от руки процессуальные документы в уголовном деле, особенно – протоколы судебных заседаний. Получить необходимую информацию из таких документов подчас достаточно сложно, что значительно затрудняет осуществление защиты по делу.

Как отмечают в своих интервью отдельные адвокаты, возникают сложности также и при ознакомлении с архивными уголовными делами, особенно – в краевом суде, куда доступ публики и адвокатов ограничен.

К сожалению, нередки случаи, когда судьи не обеспечивают обвиняемым права на защиту.

        В Свердловском районном суде Красноярска рассматривалось уголовное дело Курбет. Он заявил суду о своем желании иметь адвоката. Однако когда судья задал ему вопрос: «Курбет, Вам очень нужен адвокат?» - он от приглашения в процесс адвоката отказался.

       В этом же суде по одному из дел судья не предоставил подсудимому последнее слово.

      А как мог в полной мере вести защиту в Кировском районном суде Красноярска не владеющий русским языком Хафизов, если переводчик переводил ему лишь вопросы, обращенные к подсудимому, и его ответы? Все остальное не переводилось.

      Приведем некоторые данные из Обзора судебной практики Красноярского краевого суда по рассмотрению уголовных дел в кассационном и надзорном порядке за 1999 год.

      В силу ст. 67-1 УПК РСФСР адвокат не вправе участвовать в деле в качестве защитника, если он по данному делу оказывает или ранее оказывал юридическую помощь лицу, интересы которого противоречат интересам лица, обратившегося с просьбой о ведении дела.

       Нарушение этого требования закона было допущено Канским районным судом в отношении Л. А. Глухова и Р. Ю. Глухова, защиту которых осуществлял один адвокат, несмотря на то, что между их интересами имелись противоречия (судья В. Н. Арефьев).

       В силу ч. 1 ст. 49 УПК РСФСР участие защитника в судебном разбирательстве обязательно по делам, в которых участвуют государственный и общественный обвинитель.

       Однако Шарыповский районный суд, рассмотрев дело в отношении Мартынова, Гладких, Камилевича, Ворошилова и Торыкина с участием государственного обвинителя, реальное участие адвокатов по делу не обеспечил, тем самым нарушил право осужденных на защиту (судья С. И. Куимова).

      В силу п. 3 ст. 49 УПК РСФСР участие защитника в судебном разбирательстве обязательно по делам лиц, которые в силу своих физических и психических недостатков не могут сами осуществлять свое право на защиту.

       Ф. Б. Фальков, осужденный Хатангским районным судом по ч. 4 ст. 111 УК РФ, обнаруживает признаки олигофрении в степени дебильности с эмоционально-волевой неустойчивостью. Однако на предварительном следствии при предъявлении окончательного обвинения и ознакомлении с материалами дела участие адвоката по делу обеспечено не было. Допущенное нарушение закона является существенным и повлекло отмену приговора (судя П. В. Погорелый).

       Осужденный Лесосибирским городским судом по пп. «а, б, в» ч. 3 ст. 161 УК РФ к 4 годам лишения свободы В. А. Долбышев по заключению судебно-психиатрической экспертизы обнаруживает признаки врожденного умственного недоразвития в форме олигофрении.

       Как видно из протокола об окончании предварительного следствия Долбышев пожелал ознакомиться с материалами дела с помощью защитника С. М. Ланченковой Никто ходатайств о раздельном ознакомлении не заявлял, однако, Долбышев и адвокат ознакомлены с материалами дела раздельно. Допущенное нарушение закона является существенным, президиум краевого суда приговор отменил с направлением дела на новое расследование (судья И. И. Еремеева).

        Согласно ст. 295 УПК РСФСР после окончания судебного следствия суд переходит к выслушиванию судебных прений. Судебные прения состоят из речей обвинителей, защитников и подсудимого, если защитник в судебном заседании не участвует.

         В нарушение вышеуказанных требований закона Свердловский райсуд (судья В. И. Яковлев), признав П. И. Чилеера в краже чужого имущества, в судебных прениях слова ему для самозащиты не предоставил, хотя защитник в судебном заседании не участвовал. Допущенное нарушение закона является существенным и повлекло за собой отмену приговора.

         Уярским райсудом (судья Н. Н. Шарыпова) Г. П. Приходькину отменено условное осуждение, и он направлен для отбывания лишения свободы в воспитательную колонию общего режима.

         Президиум краевого суда отменил состоявшееся решение в связи с нарушением права Приходькина на защиту. В соответствии с требованиями ст. 49 УПК РСФСР в судебном разбирательстве по делам несовершеннолетних участие адвоката обязательно. Вопрос об отмене условного осуждения и об исполнении наказания, назначенного приговором суда, в силу ст. ст. 368 – 369 УПК РСФСР разрешается судом в судебном заседании. В нарушение требований закона судья рассмотрел материалы в отношении несовершеннолетнего Г. П. Приходькина без участия защитника.  

      Профанацией обеспечения права на защиту выглядят выявленные в ходе мониторинга ситуации, когда суд допускает в судебное разбирательство в качестве защитника подсудимого лиц, совершенно не владеющих юридическими знаниями. Делается это прежде всего по делам, где участие защитника обязательно по закону, по причине отсутствия адвоката вообще (особенно в сельских районах) или отсутствия средств у подсудимого для оплаты адвокатских услуг. Чаще всего инициаторами такой «защиты» с молчаливого согласия судьи выступают секретари судебных заседаний, подсказывающие подсудимым и их защитникам–непрофессионалам, как писать заявления на такую защиту.

         Адвокаты, особенно, если они выступают по назначению, не участвуют при рассмотрении дела в кассационной инстанции. При этом 71% опрошенных адвокатов заявили, что суд  своевременно извещает их о дне, времени и месте судебного заседания, 7 % отметили, что такие извещения бывают не всегда своевременны, а 7 % опрошенных адвокатов заявили, что сами бывают вынуждены обзванивать канцелярии судов, интересуясь  датой и местом рассмотрения дела.

        Особых препятствий для участия в кассационном разбирательстве нет ни для адвокатов, ни для осужденных, в том числе  и содержащихся под стражей (было лишь бы у них письменно выраженное желание участвовать в кассации). Но вот по процедуре кассационного рассмотрения дел и адвокаты, и осужденные высказывались скептически. Это действительно конвейер,  поточный метод, когда на каждое дело отводится по официальному графику от 5-ти до 15-ти минут.

     7 % опрошенных адвокатов заявили однозначно, что «если ничего не добьешься в районном суде, то в кассации ничего не изменишь».

 

      Согласно официальной статистике за 1999 год в кассационном порядке по жалобам и протестам рассмотрено 4042 дела в отношении 5804 человек. Приговоры оставлены без изменения в отношении 4444 человек, то есть стабильность приговоров составляет 77, 9 %. Приговоры отменены на дополнительное расследование на 76 человек (1,7%), на новое судебное рассмотрение 320 человек (8,0 %), изменены в отношении 552 человек (12,4 %).

 

     18 % адвокатов заявили, что в кассации нет реальной коллегиальности, так как один судья-докладчик по сути дела выступает носителем коллективного мнения, тогда как двое остальных судей-профессионалов, не изучивших дела, доверяются ему во всем.

      35, 5 % проинтервьюированных адвокатов заявили, что из-за лимита времени (напомним, что кассация – это конвейер, поток уголовных дел, рассматриваемых в краевом суде всего лишь 2 раза в неделю) председательствующий судья не дает им возможности изложить все доводы и аргументы по защите, прерывает выступление, перебивает и т.п.

       Явный скептицизм, как показали наши интервью, испытывают адвокаты и осужденные, говоря о защите в надзорной инстанции. Во-первых, действует на практике непонятное многим правило «четырехугольника»: жалобу на приговор, вступивший в законную силу, сначала надо подать в краевую прокуратуру или краевой суд, затем лишь – в Генеральную прокуратуру и Верховный суд Российской Федерации.

         Во-вторых, подача жалобы в судебные или прокурорские инстанции еще не означает, что уголовное дело будет истребовано и изучено.

         По мнению и наблюдениям адвокатов, краевой суд по их надзорным жалобам истребует примерно половину дел, Верховный суд РФ – уже лишь треть дел. Аналогичная ситуация и в системе прокуратуры России.

    

         Согласно статистическим данным в 1999 году краевым судом проверено в порядке надзора 696 истребованных дел. Президиумом краевого суда по протестам прокурора и председателя краевого суда рассмотрено 677 дел, в отношении 202 человек приговоры отменены, в отношении 209 человек приговоры изменены и в отношении 716 человек отменены определения и постановления суда. 

 

 

Правосудие глазами студентов-волонтеров

 

«При посещении судебных процессов по уголовным делам в Советском районном суде г. Красноярска меня поразили так называемые залы судебных заседаний: маловместительные, холодные, неуютные, со старой мебелью.

Суд в пос. Солнечном располагается на первом этаже общежития. Там залами судебного заседания служат малогабаритные комнатки (9-12 м²). Ни о какой гласности судебного разбирательства и говорить не приходится: в зал еле вмещаются прокурор и адвокаты. В таких залах тесно и неуютно.

В суде не присутствуют регалии судебной власти. Судьи ведут судебные процессы без мантии. Из-за этого теряется торжественность процедуры, на которую рассчитываешь, идя на процесс. К тому же сама процедура становится какой-то упрощённой и скомканной.

Процесс, который я посетил, проходил в здании суда по ул. Никитина. Зал судебного заседания имел среднюю вместимость. Но судья удалил всех, по его мнению, лишних. Это были родственники подсудимого. Их было не так много, и они могли свободно расположиться. Судья своё решение объяснил тем, что когда в зале много «лишних» людей, то становится душно и тяжело работать. Мне удалось остаться и не оказаться в числе выгнанных только потому, что я попросил судью лично, объяснив, что прохожу практику и мне необходимо поприсутствовать на процессе. Пропускной режим в зал судебного заседания осуществляют секретари судебных заседаний, а также конвоиры, доставляющие и охраняющие подсудимых.

Судебные заседания никогда не начинаются вовремя. Это «правило» соблюдается строго, только опоздания случаются разные по своей продолжительности: маленькие (на 15-20 мин.) и побольше (1-2 часа).

Теперь о самом наболевшем: адвокате, прокуроре и, собственно, самих судьях. Главная задача адвоката, работающего в процессе – до начала судебного заседания убедить подсудимого в том, что адвокат ему вовсе не нужен. И, как правило, подсудимый подписывает заявление об отказе от защитника, добавляя, со слов адвоката, что «с материальными затруднениями это не связано». А если не подписывает, несмотря на все уговоры и убеждения, то это значительно сказывается на качестве защиты.

Интересно также то, что некоторые адвокаты – это бывшие следователи. Нередко обвинительный уклон, выработанный за годы следственной работы, берёт верх и при осуществлении защиты.

В связи с этим показателен пример речи одного адвоката в ходе судебных прений, который "защищал" подсудимого Х., обвиненного по ст. 222 УК РФ (незаконные приобретение, хранение, сбыт взрывчатых веществ).

Свою "защитительную" речь он начал таким образом: "Хочу сказать большое спасибо работникам милиции, обезвредившим опасного преступника Х., который пытался сбыть тротил. Если бы не они, то кто знает, где бы сейчас прогремел взрыв, уничтоживший сотни жизней ни в чем не повинных людей. Такие преступления должны наказываться очень сурово в наше неспокойное время – время разгула терроризма. Как же мог Х. совершить такое преступление? Известно как – в погоне за деньгами…"

В конце же своей речи адвокат попросил суд не лишать Х. свободы.

В своей кассационной жалобе этот "защитник" написал, что суд несправедливо отнесся к его подзащитному, роль которого по сравнению с другими подсудимыми не была главной, но почему-то им суд сделал поблажку, а Х. – нет.

В данном случае адвокат показал свою низкую квалификацию. Мало того, что он в судебных прениях занял позицию прокурора, так он еще нарушил адвокатскую этику, "золотое правило" адвоката: "Защита клиента не должна строиться на обвинении других подсудимых".

Ни на одном процессе я не видел прокурора в форменной одежде.

За несколько минут до начала процесса обвинитель знакомится с делом и практически всегда безоговорочно поддерживает обвинение, предъявленное органами предварительного следствия.

Государственный обвинитель очень редко предлагает суду применить при назначении наказания ст. 73 УК РФ – условное осуждение. Чаще всего предлагает назначить наказание в виде лишения свободы, намеренно завышая его размер. Тем самым как бы дается возможность поработать адвокату: он непременно будет критиковать позицию прокурора и просить суд о смягчении наказания.

Суд в итоге приходит к некоторому компромиссному варианту: от срока, предложенного прокурором, отнимаются 1-2 года. Все довольны, особенно адвокат – ведь он защитил подсудимого от произвола!

Больше всего в ходе исследования меня поразил обвинительный уклон наших судей. Многие из них являются бывшими следователями, чье правосознание требует вставать на сторону обвинения. Они не могут отойти от этой, выработанной годами, профессиональной привычки, им тяжело быть объективными.

Во многих случаях уже до начала судебного разбирательства судья (в уме) выносит приговор. Это превращает судебный процесс в формальную, совершенно ненужную процедуру – в пустую трату времени, ведь судья все уже решил заранее.

Мне удалось присутствовать не только на "официальном" судебном разбирательстве, но и на так называемом "неофициальном", когда до начала процесса в зале находятся только судьи, адвокат и прокурор и где происходит ни к чему не обязывающая "консультация". Адвокат выясняет у судьи и прокурора – на что можно рассчитывать, каковы шансы по делу. А затем начинается сам процесс – ведь закон предписывает послушать еще подсудимого, свидетелей. Только зачем?

Удивило меня также то, что судьи почти всегда игнорируют заявления подсудимых о применении к ним незаконных методов ведения следствия, встают на сторону обвинения, если лицо меняет свои показания, отрицает совершение им преступления. Чаще всего подсудимые объясняют это давлением со стороны следователя, тем, что следователь записал показания неверно, неточно, предвзято с намеренным искажением смысла, а также тем, что они пошли на сговор со следователем, обещавшим какие-либо поблажки, и сознались в чуть большем, чем совершили на самом деле. Но вывод суда в таких случаях одинаков: подсудимый пытается избежать ответственности.

Также судьи очень редко и неохотно идут на вынесение оправдательного приговора, объясняя это тем, что он все равно будет отменен. Так, по делу В. предварительное следствие длилось 3 года и было проведено неполно, с нарушением закона (не  точно установлено время совершения преступления, в деле обнаружились подложные протоколы, справки, заполненные задним числом, по которым адвокат ходатайствовала о проведении криминалистической экспертизы по установлению давности исполнения документа, но это ходатайство было отклонено), были выявлены противоречия в показаниях.

Выводы следствия основывались лишь на предположениях, а не на точно установленных фактах, в ходе следствия не были исследованы другие версии, вина подтверждалась лишь косвенными доказательствами. В судебном заседании встал вопрос об оправдании В. Но судья нашел выход из этого положения: он убедил адвоката настаивать в ходе прений на направлении дела на дополнительное расследование, поскольку по своей инициативе сделать этого не мог (Постановлением Конституционного Суда РФ от 8.12.99 подобная практика признана не соответствующей Конституции РФ). А дело это уже отправлялось на дополнительное расследование…»

Попрание краеугольного камня справедливого и гуманного уголовного судопроизводства – презумпции невиновности - можно проиллюстрировать следующими данными, полученными в ходе мониторинга:

1)                   по 38, 2 % уголовных дел на срок до 3-х суток по подозрению в совершении преступления лица задерживаются и помещаются в нечеловеческие условия изоляторов временного содержания (ИВС), находящихся в ведении милиции;

2)                   по 72, 6 % уголовных дел в качестве меры пресечения для подозреваемых и обвиняемых избирается заключение под стражу;

3)                   по 50, 8 % дел сроки содержания под стражей продляются.

Большинство обвиняемых до суда находится под стражей :

-                  до 2-х месяцев – по 21, 6 % уголовных дел;

-                  до 3-х месяцев – по 23, 4 % дел;

-                  до 6-ти месяцев – по 40, 5 % дел;

-                  до 9-ти месяцев – по 4, 6 % дел;

-                  свыше 9-ти месяцев – по 9, 9 % дел.

Условное осуждение применено судами лишь по 30, 6 % уголовных дел. По остальным делам – лишение свободы :

-                  до 2-х лет – по 13, 2 % дел;

-                  до 5-ти лет – по 19,0 % дел;

-                  до 10-ти лет – по 28, 9 % дел;

-                  свыше 10 лет – по 8, 3 % дел.

           Сегодняшняя практика деятельности следственных органов не ориентирована на широкое применение таких альтернативных заключению под стражу мер пресечения, как залог, личное поручительство и др.

Крайне суровой в настоящее время выглядит и карательная практика судов. К сожалению, для применения более мягких и гуманных, нежели лишение свободы, мер наказания, таких как краткосрочный арест, ограничение свободы, предусмотренных действующим УК РФ, еще не созданы организационные условия.

        Очень показательными выглядят результаты ответов осужденных на вопрос: «Считаете ли вы справедливым назначенное вам судом наказание?» 81, 3 % дали отрицательный ответ.

        По большому счету с позицией осужденных граждан здесь можно согласиться. Мы приведем лишь два казуса, но они ярко иллюстрируют карательный характер нашего правосудия.

        Ранее не судимый, положительно характеризующийся 18-ти летний студент вуза Советским районным судом Красноярска в  1999 году был осужден по статьям 264 ч. 1 УК РФ (Нарушение правил дорожного движения, повлекших по неосторожности причинение средней тяжести вреда здоровью людей) и 265 УК РФ (Оставление места дорожно-транспортного происшествия лицом, управляющим транспортным средством) к 2-м годам 6-ти месяцам лишения свободы, взят под стражу из зала суда и направлен для отбывания наказания в СИЗО-1 Красноярска.

      В кассационном порядке наказание ввиду судебной ошибки (суд не учел при назначении наказания явку с повинной обвиняемого) снижено до 1 года 7-ми месяцев лишения свободы.

      Будучи уверенными в жестокости и несправедливости назначенного судом наказания, и осужденный, и его защитник (кстати - родная мать, не имеющая юридического образования), и коллектив студенческой группы, а также наш правозащитный комитет, стали обращаться с жалобами последовательно: в краевые суд и прокуратуру, в Верховный суд Российской Федерации. Изо всех этих высоких инстанций ходатаи получали лаконичный отказ: «Наказание в виде лишения свободы назначено правильно!». Верховный суд РФ, естественно, даже и дело для изучения не затребовал. 

        Лишь по счастливой случайности (участие в правозащитном семинаре в Москве одного из авторов доклада и участие в этом же семинаре в качестве гостя представителя Генеральной прокуратуры РФ) по жалобам в Генеральную прокуратуру РФ это солидное ведомство запросило из Красноярска дело Б. для изучения. В январе 2000 года в президиум Красноярского краевого суда заместитель Генерального прокурора РФ внес протест, в котором ставился вопрос о суровости назначенного Б. наказания и снижении его до размера уже отбытого.

         Президиум Красноярского краевого суда в феврале этого года рассмотрел протест Генеральной прокуратуры РФ и оставил его без удовлетворения, признав, что в данной ситуации самая справедливая мера наказания для молодого человека – именно лишение свободы.

       К счастью, с определенными сложностями Б. вышел из мест лишения свободы раньше назначенного судом срока, освободившись после отбытия 1/3 наказания условно - досрочно…

       Этим же судом за кражу в крупном размере по ст. 158 ч. 3 п. «б» УК РФ к трем годам лишения свободы с конфискацией имущества была осуждена 19-ти летняя Рубанова Юлия. Она была признана виновной в похищении 3000 долларов у своего друга, хотя на протяжении и предварительного, и судебного следствия Юлия давала показания о похищении всего лишь 400 долларов, но суд поверил показаниям потерпевшего, который, к тому же, самоуправно забрал у Рубановой ее вещи на сумму свыше 3000 рублей в счет погашения ущерба.

        Рубанова была взята под стражу из зала суда, и трудно поверить в гуманность и справедливость суда, который так жестоко наказал молодую девушку, ранее не судимую, положительно характеризующуюся по месту жительства и месту работы, не имеющую родителей, возместившую ущерб за похищенные ею 400 долларов в полном объеме.

       Сотрудник нашего комитета по защите прав человека, студент-четверокурсник, осуществлявший защиту Рубановой в суде, был шокирован обвинительным уклоном всего судебного разбирательства и столь несправедливым приговором суда.

       Конечно же, с нашей стороны будет инициировано дальнейшее обжалование данного приговора суда, но если бы это были единичные случаи судейской жестокости…

     Мониторинг убедительно показывает, что путь к гуманному, справедливому правосудию в России будет долгим и тернистым. Многое для этого необходимо поменять – законы, условия отправления правосудия, но самое главное – психологию лиц, которые его вершат.

 

*   *   *

О чем пишет пресса

 

24 мая 2000 г. ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЕ СОБРАНИЕ КРАСНОЯРСКОГО КРАЯ. По многочисленным просьбам читателей даем сокращенную стенограмму ответов депутатам ЗС адвоката Быкова Генриха Падвы (Москва).

 

С БЫКОВЫМ ПРОИЗОШЛО СЛЕДУЮЩЕЕ

ПАДВА Г.П.:

Уважаемые депутаты!

Я вначале вам очень коротенько изложу вопросы, связанные с привлечением к уголовной ответственности депутата вашего Законодательного Собрания Анатолия Петровича Быкова.

К сожалению, при этом, при привлечении его к уголовной ответственности и при решении вопроса о его аресте – были грубо нарушены права и гражданина, и депутата Законодательного Собрания, что, конечно, совершенно нетерпимо.

Вы, наверное, знаете, что существует Федеральный закон, который регламентирует вопросы, связанные с привлечением к уголовной ответственности депутатов Законодательного Собрания субъекта Федерации. До того как был принят этот закон (он начал действовать в октябре прошлого года) был приказ Генерального прокурора, который примерно то же самое предусматривал, что вопросы, связанные с расследованием уголовных дел, касающихся депутатов, должны решаться прокурором субъекта Федерации.

С Быковым произошло следующее. В августе-месяце было принято решение об его аресте, была дана санкция исполняющим обязанности районного прокурора. Что, на наш взгляд, абсолютно недопустимо. Это издевательство над правами депутата.

Мы сразу обжаловали это, хотя бы по формальным основаниям. Этот вопрос должен решать прокурор края.

Рассмотрел этот вопрос исполняющий обязанности прокурора края и отклонил нашу жалобу немотивированно, признав, таким образом, что можно арестовывать депутата Законодательного Собрания не решением прокурора края, а решением даже исполняющего обязанности райпрокурора.

Я уж не говорю о том, что там еще был ряд нарушений со стороны прокурора, который эту санкцию дал.

Два месяца мы добивались признания незаконным этого действия. И через 2 месяца прокуратура края вынуждена была признать, что санкция была дана незаконно лицом, не имеющим права санкционировать арест депутата. С этим мириться, конечно, невозможно.

Но, признав, что было грубо нарушено право депутата, отменили эту санкцию и в тот же день дали другую санкцию. Однако арестован был в Венгрии Анатолий Петрович Быков по старой санкции, которая признана незаконной.

К сожалению, в процессе расследования допускались и другие вопиющие нарушения, в частности, связанные с незаконными методами получения показаний от граждан. От граждан, привлеченных к уголовной ответственности.

Это не только в настоящий момент говорит защита. По этому поводу есть специальный приказ Министерства юстиции Российской Федерации. По нашим жалобам проверили эти обстоятельства и признали, что были грубые нарушения, связанные с избиением людей в следственном изоляторе.

Вы понимаете, если речь идет об избиении людей, даже когда дело касается депутата, то какова вообще позиция правоохранительных органов в крае в борьбе с преступностью.

Приказ Министерства был издан 9 августа 1999 года. Он довольно обширный, я, конечно, не буду вам весь его зачитывать. Но скажу только, что очень серьезным взысканиям подверглись все ответственные работники управления СИЗО по Красноярскому краю.

В настоящий момент Быков находится под стражей, мы надеемся, что больше не будет никаких нарушений. Однако, к сожалению, и сейчас идут сигналы о том, что нарушения продолжаются.

Так, один из тех, кто получил серьезнейшее взыскание о неполном служебном соответствии, - это зам.начальника СИЗО г. Ачинска, который принимал участие во всяких незаконных акциях, продолжает такие действия. Он из Ачинска приезжает в следственный изолятор сюда (почему его уже пускают, мне трудно понять) и продолжает свою деятельность, как он понимает, полезную для государства, а как мы понимаем, - грубо нарушающую права граждан и депутата вашего Собрания. Поэтому вам решать, что делать для того, чтобы прекратить эти безобразия.

Вам решать это надо будет в любом случае, поскольку длительное содержание под стражей и те серьезные обвинения, которые уже предъявлены Анатолию Петровичу Быкову, безусловно, свидетельствуют о том, что дело о нем будут направлять в суд.

А по закону, вы прекрасно знаете, должны запросить ваше согласие. И вот для того, чтобы вы могли в дальнейшем правильно решить: давать согласие или не давать согласие, - я полагаю, что вам не вредно знать то, что происходит сейчас, во время привлечения к уголовной ответственности депутата вашего Собрания...

 

Красноярская газета. 2000 г. 30 мая.

 

 

 

 

 

 

РАЗДЕЛ III.

Незаконные методы ведения

предварительного расследования

 

 

При проведении мониторинга получены данные, свидетельствующие о применении пыток и других бесчеловечных или унижающих достоинство человека видов обращения при допросах с целью получения признаний в совершении преступлений. Адвокаты при ответе на вопрос о том, как часто они узнают о незаконных методах воздействия, сообщили, что часто – 71%, редко - 7% и только 14% указали, что подобных случаев не было. При этом те, кто считает подобные факты частыми, особенно отмечали, что незаконное воздействие применялось к несовершеннолетним.

Осужденные несовершеннолетние утверждали, что к ним применялись как психическое, так и физическое воздействие. В отдельных анкетах указаны такие меры воздействия как запугивание (в том числе с угрозой применить огнестрельное оружие), пристегивание наручниками, нанесение побоев дубинками, руками, ногами по различным частям тела, надевание противогаза. Отмечаются также угрозы поместить в "пресс-хату", причем 16% опрошенных указали, что их (несовершеннолетних) помещали в камеру, где взрослые их били, требовали написать явки с повинной, которые затем отдавали оперативным сотрудникам милиции.

Приводим наблюдения за работой оперативных сотрудников милиции студентов-волонтеров, проходивших практику в прокуратуре, а также интервьюировавших осужденных.

"Не случайно большинство признательных показаний дается во время нахождения лица в ИВС или СИЗО. О последних следует сказать особо. Дело в том, что в следственных изоляторах до сих пор, видимо, сохранились так называемые «пресс-хаты» - камеры, в которые помещают обвиняемых с целью их деморализации и получения в дальнейшем признательных показаний. Как правило, используется следующая схема. В камерах обвиняемые подвергаются жесточайшему физическому и психическому насилию со стороны сокамерников, которые негласно сотрудничают с оперативными работниками милиции и СИЗО. Затем им либо прямо предлагают признать себя виновными в обмен на прекращение насилия, либо следователь предлагает обвиняемому дать признательные показания, обещая посодействовать в изменении меры пресечения, переводе в другую камеру и т.п. Неудивительно, что после жесточайшего прессинга, которому человек подвергается в камере, он готов пойти на многое, чтобы снова не попасть туда. При этом работники правоохранительных органов, как видно из вышеуказанного, прямо не участвуют в насилии над обвиняемым, и доказать их причастность к этому практически невозможно. По свидетельствам осужденных, работников МВД и прокуратуры, передача пенитенциарных учреждений в ведение Министерства юстиции не искоренило эту проблему. Пока среди работников правоохранительных органов будут находиться желающие облегчить себе работу с помощью «выбивания» показаний из нередко и невиновных людей, будут существовать и «пресс-хаты».

«Из заполненных мной 7 анкет мониторинга в 6 из них (т.е. более, чем в 95% случаев) осужденные признались, что со стороны работников милиции к ним применялись те или иные способы незаконного расследования. Спектр этих способов различен: от грубого физического насилия до использования правовой безграмотности обвиняемых. Один из заключенных, осужденный за мужеложство по ст.132 УК РФ, признался, что во время предварительного расследования к нему весьма интенсивно применялось физическое насилие – его избивали, мучили, а также насилие психическое. Также к нему был применен один из самых изощренных способов воздействия (и с позиции содержания этого способа, и с позиции будущих последствий в случае осуждения), характерных для российских тюрем – помещение в «гарем», где над лицами, там оказавшимися, осуществляется сексуальное насилие и иными способами унижается их человеческое достоинство».

Ссылки на применение недозволенных методов воздействия являются, по утверждению опрошенных, одной из причин изменения показаний, когда на первоначальной стадии расследования обвиняемый признавал себя виновным, а затем (во время следствия или в суде) отказался от этих показаний и заявил о своей невиновности. На частое изменение подзащитными показаний во время следствия указали 71% адвокатов, в суде - 57%.

Это не означает, что пытки и другие подобные меры применяются ко всем подозреваемым в совершении преступлений и что все заявления подобного рода соответствуют действительности. Нередко лица, привлеченные к ответственности, заявляют о якобы имевшем место применении пыток, чтобы объяснить этим отказ от данных ранее признательных показаний. Так, 36% опрошенных адвокатов причину изменений показаний видят в том, что прежние признательные показания давались в результате применения насилия, а 21% - в желании подзащитного избежать ответственности.

Опрошенные судьи также отмечают, что, по их мнению, во время следствия применяются незаконные методы, однако изменение показаний используется как способ избежать ответственности.

Из опрошенных осужденных 59% заявили, что они дали признательные показания добровольно, без принуждения. Однако 29% утверждали, что дали такие показания под влиянием принуждения, из них 20% в качестве метода воздействия назвали угрозы, а 9% - физическое воздействие (избиение).

При изучении вопроса о том, какие меры принимаются по заявлениям о незаконных методах воздействия, получены следующие данные. 64% адвокатов указали, что при получении сведений о применении незаконных методов они обращаются в прокуратуру и ставят вопрос о проведении служебной проверки. Результаты проверок адвокаты оценивают как малоэффективные. Прокуратура иногда принимает меры, если есть доказательства, но 14% адвокатов считают, что доказать все равно ничего нельзя, поэтому обращение в прокуратуру считают бесполезным. При этом 7% адвокатов полагают, что такими жалобами они только усугубляют положение подзащитного.

Из осужденных 16% заявили, что адвокат знал о незаконных методах воздействия, но заявил, что жаловаться бесполезно. В суд обратился только 1 опрошенный, но суд на жалобу не отреагировал, остальные же в суд не обращались, потому что сокамерники посоветовали не делать этого, ибо все равно доказать ничего не удастся.

Приведенные результаты опросов по поводу эффективности мер, принимаемых при рассмотрении жалоб на применение пыток, согласуются со статистическими данными, анализом материалов об отказе в возбуждении уголовных дел и результатами проведенных ранее опросов судей и работников прокуратуры.

Так, за 1999 год в прокуратуру края поступило 257 заявлений о незаконном применении насилия со стороны работников милиции. Из них по 249 заявлениям (97%) отказано в возбуждении уголовных дел, по 8 заявлениям возбуждены уголовные дела, из них 5 прекращены и 3 направлены в суд. Однако результаты анкетирования показали, что деятельность прокуратуры по проверке такого рода заявлений оценили как неэффективную 84% опрошенных судей и 52% работников прокуратуры. Из этого можно сделать вывод, что в подавляющем большинстве случаев виновные в применении насилия остаются безнаказанными.

Причины этого явления многообразны. Анализ материалов проверок по жалобам показывает, что в основном насильственные методы допросов применяют оперативные работники милиции (в первую очередь сотрудники уголовного розыска), значительно реже - следователи милиции. Типичной является следующая ситуация. Оперативные работники задерживают подозреваемого в совершении преступления, причем поводы для подозрений могут быть самыми разнообразными, иногда явно малозначительными. Далее задержанного доставляют в отдел милиции и допрашивают, требуя признаний в совершении преступления. В это время чаще всего применяются пытки, в результате которых задержанный пишет "явку с повинной" или "чистосердечное признание". Только после этого задержанного передают следователю, который оформляет признание в виде протокола допроса.

Эта укоренившаяся практика противоречит уголовно-процессуальным нормам, в соответствии с которыми допросы, как и любые другие следственные действия, могут производить следователи, а оперативные работники лишь в виде исключения, когда эти действия являются неотложными либо когда имеется поручение следователя. Понимая это, оперативные работники называют общение с задержанными "беседой", хотя по существу это допрос (точнее, допрос с пристрастием), результаты которого (признание в совершении преступления) приобретает силу доказательства вины. При этих "беседах" грубо нарушается ст. 51 Конституции РФ, так как задержанным не разъясняется, что они не обязаны свидетельствовать против себя.

В устных беседах оперативные работники и следователи объясняют сложившуюся ситуацию стереотипно. Главными причинами они называют требования руководителей органов милиции повышать раскрываемость преступлений и невозможность выполнить эти требования путем собирания доказательств из-за большой загруженности в работе, отсутствия надлежащей профессиональной квалификации и необходимых технических средств для поиска и закрепления следов преступлений. Поэтому основным способом раскрытия преступлений стало получение от подозреваемых признаний в совершении ими преступлений, а средством для получения признаний нередко становятся пытки. При этом сотрудники, применяющие пытки, уверены в своей безнаказанности, так как по опыту знают, что поданные против них жалобы не будут проверяться тщательно, ибо проверяющие также заинтересованы в повышении раскрываемости преступлений, особенно в условиях роста преступности.

Об этом свидетельствует анализ материалов проверок, проводимых по жалобам на применение пыток. В большинстве случаев проверки проводят руководители органов милиции, причем нередко по поручению прокуратуры, в которую обратился потерпевший. Основная причина отказов в возбуждении дел – отсутствие доказательств применения пыток. В ряде случаев такие доказательства действительно отсутствуют, но нередко потому, что их никто и не ищет. При поступлении заявления о пытках никогда не проводится немедленный осмотр места с целью обнаружения вещественных доказательств (например, следов избиения на дубинках и одежде потерпевшего). Ссылка на отсутствие доказательств содержится даже тогда, когда наличие телесных повреждений подтверждается медицинскими документами. В этих случаях в качестве повода для отказа в возбуждении дела используются надуманные предлоги (например, якобы потерпевший нанес побои сам себе или его показания не соответствуют характеру повреждений, хотя непонятно, в чем это несоответствие заключается).

Задержанный Бойко заявил следователю Кировского РОВД, что оперативные сотрудники избивали его резиновой палкой. Медицинская экспертиза обнаружила на теле Бойко 16 кровоподтеков и ссадин полосовидной формы (т.е. типичных для удара дубинкой). Следователь РОВД, вопреки существующим правилам, представила в прокуратуру материалы не в течение 24 часов, а через неделю, когда появилось объяснение некого Васюкова о том, что Бойко в камере рассказал ему о том, что сам надавил себе синяки, чтобы этим объяснить признание в краже. На этом основании помощник прокурора района отказала в возбуждении уголовного дела. При этом не проверено, кто такой Васюков, содержался ли он вместе  с Бойко, а также можно ли вообще «надавить» себе такие «синяки».

Еще один пример. Сафаров был задержан по подозрению в убийстве (впоследствии подозрения не подтвердились). После освобождения Сафаров сразу обратился в травмпункт и прошел экспертизу, в заключении отмечены множественные ушибы и кровоподтеки на груди, плече, колене, которые возникли от воздействия тупого твердого предмета. Сафаров обратился с заявлением о привлечении к ответственности виновных в избиении. Заместитель прокурора Советского района отказал в возбуждении уголовного дела, так как обнаруженные у Сафарова повреждения « не укладываются в изложенную им картину его избиения руками и ногами». Прокурорский работник, видимо, не считает руки и ноги тупыми твердыми предметами.

Мамедова обратилась в прокуратуру с жалобой на то, что ее сын в возрасте 13 лет был избит работниками милиции. Была вызвана скорая помощь, сына госпитализировали. В возбуждении уголовного дела отказано, так как мать Мамедова не предоставила документы, подтверждающие диагноз, и не смогла назвать фамилию врача и номер кабинета.

           Еще один распространенный прием: потерпевшему, представившему медицинскую справку о наличии побоев, предлагается в определенный срок явиться на судебно-медицинскую экспертизу, а по истечении этого срока (в одном случае даже до его истечения) выносится постановление об отказе в возбуждении дела по тем мотивам, что потерпевший на экспертизу не явился. Причины неявки не выясняются.

В этом смысле типична ситуация, когда потерпевший, подавший заявление о побоях, в дальнейшем не проявляет интереса к рассмотрению своего заявления. Можно уверенно предположить, что одной из причин является то, что работники милиции, в отношении которых подано заявление, подвергают потерпевшего обработке при помощи различных угроз. По одному материалу потерпевший прямо заявил об этом, но данный факт вообще не проверялся. Наглядным примером может служить уголовное дело, возбужденное по заявлению К. о применении к нему пыток. Узнав о возбуждении дела, работники милиции (явно по просьбе тех, в отношении которых возбуждено уголовное дело) стали требовать, чтобы К. забрал заявление, угрожая в противном случае разными неблагоприятными последствиями.

Цуканов был задержан по подозрению в убийстве (впоследствии подозрения не подтвердились), через два дня его освободили. Он сразу же обратился в травмпункт, а затем с заявлением о привлечении работников милиции к ответственности за то, что они избили его, требуя признания в убийстве. По медицинским документам у Цуканова обнаружены многочисленные ушибы разных частей тела, закрытая черепно-мозговая травма, ушиб головного мозга. В больнице он находился в течение 7 дней.  Следователь прокуратуры Центрального района выдал Цуканову медицинские документы и направление на экспертизу, обязав его пройти ее в течение 4 дней. Однако уже на следующий день следователь вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по тем мотивам, что Цуканов не прошел экспертизу, и сообщил ему об этом.

Миндрин, задержанный по подозрению в краже, признался в ней, а через 3 дня отказался от показаний и заявил, что признался под воздействием угроз избиения со стороны следователя и оперуполномоченного уголовного розыска. Следователь и оперуполномоченный в объяснениях указали, что не угрожали избиением, а лишь разъясняли Миндрину, что он может быть привлечен к ответственности за дачу ложных показаний. Поскольку Миндрин был задержан в качестве подозреваемого, то разъяснения работников милиции противоречат ст. 51 Конституции РФ и поэтому должны рассматриваться как незаконное психическое воздействие. Прокуратура Советского района не обратила на это внимания и отказала в возбуждении уголовного дела. 

Все сказанное подтверждает пессимизм адвокатов и осужденных в отношении эффективности проверок их заявлений о применении незаконных методов следствия.

Не проявляет надлежащей последовательности в этом отношении и суд, который факты, полученные во время следствия, признает основным доказательством вины. Если подсудимый заявляет, что признание было дано в результате пытки, то суд либо направляет дело на дополнительное расследование, либо удовлетворяется справкой из прокуратуры о том, что такое заявление поступало ранее, проверялось, но не подтвердилось. При этом материалы проверки судом непосредственно не изучаются. Бывает, что суд вызывает для допроса оперативных работников, которые, конечно же, все отрицают. Следовательно, суд практически не выполняет свою роль контроля за законностью проведения расследования.

Так, Свердловский районный суд Красноярска, рассматривая уголовное дело Захарова и Федоровых, должным образом не реагировал на заявления подсудимых о том, что при задержании они были избиты сотрудниками милиции, а у одного из них «сломана челюсть, разбита голова, сотрясение мозга».

Суд Центрального района Красноярска рассматривал уголовное дело Халявкина, который заявил, что его били оперативники, причинили ему травму ноги и что у него был эпилептический припадок от этого. Суд же в ответ на это заявление потребовал от содержащегося под стражей подсудимого документального подтверждения операции, проведенной на ноге. На этом все и закончилось.

В этом же суде было просто выслушано без какой-либо реакции (кроме реакции недоверия) заявление подсудимого Болсуновского, что его «били трое суток в «убойном отделе», выбивая «чистосердечное признание», которое, действительно, было в деле и было написано им при нахождении в ИВС Центрального района РОВД.

В Советском районном суде Красноярска подсудимый Дьяченко, отказываясь от показаний, данных на следствии, заявил, что признательные показания дал в болезненном состоянии (состоянии «ломки») и следователь этим воспользовался. Как отмечено в карте наблюдения судебного заседания, «данное заявление вызвало смех» у суда.

А вот как в приговоре Ермаковского районного суда по делу Шишкина «разбиты» его заявления о том, что к нему применялись незаконные методы ведения следствия. «Суд признает необоснованными доводы Шишкина, что он совершил кражу только двух тюков сена, а в остальной части кражи себя оговорил под воздействием работников уголовного розыска, кого конкретно назвать не может. Как видно из протоколов допросов в качестве подозреваемого и обвиняемого, где Шишкин признавал кражу 4 тюков сена, его допрашивала только следователь Меркушова». Видимо, суд вполне серьезно считает, что если в деле нет протоколов допроса от имени работников уголовного розыска, то они не контактировали с Шишкиным, не «беседовали» с ним.

Приведем лишь малую часть откровений, излитых нам осужденными при их интервьюировании:

«Я тяжко болен туберкулезом. Я говорил об этом милиции. Когда меня доставили в КПЗ, у меня пошла кровь с правого легкого. Били меня оперативные работники, не кормили три дня, давали только воду».

«Подписал признание, потому что мне показали противогаз с закрытой пробкой и сказали, что в случае неподписания его наденут на меня».

«Говоря, что я агрессивная, во время следствия мне вкалывали аминазин. А в стакан с водой мне насыпали много хлорки. Вот почему и признательные показания».

«В ИВС меня били прикладом от автомата – по голове, шее, плечам, ногам, пристегивали наручниками к решетке… Вызывали «Скорую», поставили уколы, дали таблетки. Очнулся в камере, где писал явки с повинной, а «взросляки» уносили их оперативникам».

«Признался в преступлении, потому что сильно били милиционеры. Синяков не было, нос разбили и сказали: «Умойся!» Они натренированны, знают, как бить, чтобы не было синяков. Адвокат говорил мне, что жаловаться бесполезно. Я верю адвокату».

Заявлений, подобных вышеизложенным, при интервьюировании было достаточно много. В большей части писем, приходящих в адрес краевого общественного комитета по защите прав человека от обвиняемых, осужденных, их родственников, идет речь о применении во время предварительного расследования незаконных методов, прежде всего – психического и физического воздействия.

Ведомственные, прокурорские, судебные проверки данных заявлений, (если они даже и проводятся) малоэффективны. Только коренная реформа всего уголовно-репресивного механизма в России, предусматривающая кадровые реформации, серьезные организационно-финансовые изменения в системе, реальное введение состязательности в уголовном процессе, качественно новое обеспечение защиты прав и законных интересов участников процесса, пересмотр нормативно-правовой базы, способна сделать уголовное судопроизводство гуманным и законным.

 

                                                                  *   *   *

О чем пишет пресса

 

КОМУ СЛУЖАТЕ, «ВОЛКОДАВЫ»?

Н.В. Щедрин, кандидат юридических наук, доцент,  директор Центра социально-правовых исследований Красноярского государственного университета

В начале 2000 года Губернатор Красноярского края А.И. Лебедь, вручая очередную партию автомашин для сотрудников милиции, которые были закуплены за счет краевого внебюджетного фонда «Правопорядок», произнес пламенную речь, которую, как всегда образно, закончил: «Волкодавы» должны помнить, кому служат».

А действительно, кому они служат: закону, народу, губернатору или кому-то еще? Ответить на этот наивный вопрос не так просто, как кажется на первый взгляд.

Утверждения, что милиция служит закону, большинство россиян в настоящее время воспринимают скептически. Слишком часто «диктатура закона» устанавливается незаконными средствами. Из 270 сотрудников милиции и прокуратуры Красноярского края, подвергнутых анонимному анкетированию, только 4% утверждали, что сотрудники правоохранительных органов не применяют незаконных методов воздействия на лиц, подозреваемых в совершении преступлений[3]. Увеличивается число выявленных фактов укрывательства преступлений от учета, искажения статотчетности, фальсификации материалов и доказательств, необоснованных отказов в возбуждении уголовных дел[4]. Растет число сотрудников, уволенных из органов внутренних дел и привлеченных к уголовной ответственности. Количество должностных преступлений, как правило, связанных с коррупцией, совершенных сотрудниками органов внутренних дел за три года (1996-1998) выросло на 20%[5]. Определенная часть сотрудников милиции обслуживает криминалитет, предоставляя служебную информацию или так называемые «ментовские» крыши».

Опросы общественного мнения показывают, что «народная милиция» не служит народу. Уровень доверия органов внутренних дел среди населения очень низок[6]. Вместе с искусственной растет и естественная латентность преступности. По некоторым видам преступлений в правоохранительные органы обращается лишь незначительная часть потерпевших[7].

Есть все основания утверждать, что милиция, как и все правоохранительные структуры, продолжают служить власти, а точнее, ее исполнительной ветви. Такова российская традиция, и это обстоятельство никто не скрывает. Прибытие в Красноярск чиновников высокого ранга из Москвы парализует повседневную работу органов внутренних дел. На обслуживание гостей работает весь личный состав. С безопасностью жителей и неудобствами, которые причиняет движение кортежей, никто не считается.

Во многих субъектах федерации милицию «подмяла» под себя региональная исполнительная власть. Подобный процесс наблюдается в последние два года в Красноярском крае, где, похоже, под пятой у губернатора находится не только милиция, но и прокуратура.

Населению пытаются внушить, что после избрания губернатором Красноярского края А. И. Лебедя начался «крестовый поход» против коррупции и экономической преступности. В этом плане характерна статья прокурора-криминалиста краевой прокуратуры В. В. Аникина, суть которой сводится к тому, что прежний губернатор не боролся с преступностью, а новый принял постановление № 436-п от 6 августа 1998 года, которое «заметно активизировало деятельность правоохранительных органов по расследованию преступлений экономической направленности и коррупции»[8]. Усиление активности, считает автор, якобы связано с появлением у лиц, ведущих расследование, и руководителей правоохранительных органов «политической воли», под которой понимается решительность, мужество, способность противостоять активному давлению заинтересованных лиц, умение сохранять в экстремальных ситуациях свое физическое и психическое здоровье, а также профессиональные качества, необходимые для борьбы с преступностью»[9].

Выходит, что у красноярских правоохранителей не было ни профессионализма, ни мужества, и только с приходом в край А.И. Лебедя все эти качества вдруг появились. К сожалению, в «джентельменский набор», который прокурор-криминалист назвал «политической волей» не входят такие качества, как совесть и служение закону. Может быть, именно их сейчас и не хватает. Иначе чем объяснить избирательное реагирование правоохранительных структур. Уголовные дела о преступлениях в сфере экономики возбуждаются главным образом в отношении представителей прежней администрации или политических противников действующего губернатора. Следуя «политической воле», органы внутренних дел превышают свои полномочия и вмешиваются в экономическую деятельность, как это было осенью 1999 года на Ачинском глиноземном комбинате.

Возможно, для привлечения к уголовной ответственности небезызвестного А.П. Быкова есть все основания. Окончательный вывод сделает суд. Но примечательно, что это уголовное дело появилось после того «как Анатолий Петрович Быков поссорился с Александром Ивановичем Лебедем». А если бы этой ссоры не было?

А вот «политическая воля» в отношении администрации А.И. Лебедя появится, видимо, только после его переизбрания. Например, Губернатор на пресс-конференции нецензурно выражается, телевидение тиражирует его ненормативную лексику на всю страну, но ни один из руководителей правоохранительных органов не смеет дать юридическую оценку этим хулиганским действиям. Представляю участь рядового гражданина, который позволил бы себе подобное.

Бухгалтер избирательного штаба А.И. Лебедя - А.Быбин - и журналистка М. Добровольская представили телезрителям края и страны документы, подтверждающие многократное превышение штабом избирательного фонда, который установлен законом. Затем эти документы переданы в краевую избирательную комиссию и в Законодательное Собрание края. Сам А.И. Лебедь еще в период избирательной кампании официально заявлял, что он использует так называемые «серые деньги». Утверждая, что его девиз  «Честь и Родина», он так и не обратился с заявлениями о привлечении к ответственности распространителей порочащей его информации и, тем самым, по существу согласился с обвинениями бухгалтера и журналистки. Возможно, в ходе его предвыборной кампании «отмывались» средства, добытые преступным путем, однако прошло уже 9 месяцев с момента официальных заявлений, а к проверке этого факта никто так и не приступил.

В крае объявлена борьба с нецелевым использованием бюджетных средств, после чего возбуждается уголовное дело в отношении прежнего губернатора В.М.Зубова, которому за 4 часа до его регистрации в качестве кандидата в депутаты Государственной Думы предъявляется соответствующее обвинение. Невиданная оперативность. В то же время Счетная палата края выявила, что в 1998 году (когда, кстати, было принято губернаторское Постановление № 436-п) имело место нецелевое использование 117 миллионов рублей уже администрацией нового губернатора[10]. Смею предположить, что реакция, предусмотренная уголовным законом, может быть, и последует, но только после того, как изменится политическая ситуация.

По этому же сценарию идет борьба с коррупцией. Активно боремся с прошлым и боимся настоящего. Маленький, но красноречивый факт. Нынешней зимой чиновники краевой администрации летят на хоккейный матч в Архангельск, а затем с достоинством объясняют красноярцам, что поездку им, бедным, оплатил не бюджет, а некий околоалюминиевый благотворительный фонд. Контролирующие и правоохранительные органы по этому факту и бровью не повели. И таких примеров не счесть.

Последние инициативы Президента свидетельствуют, что федеральная власть пытается вывести правоохранительные структуры из-под влияния губернаторов. Однако простое переподчинение и создание еще одного управленческого звена на уровне округов коренным образом ситуацию не изменит, а грозит новыми осложнениями. Еще более отдалившись от нужд населения, органы внутренних дел в этом случае станут «политической дубинкой» в руках генерал-губернаторов и федеральной исполнительной власти.

Анализируя деятельность милиции, можно сделать вывод, что в значительной степени она служит сама себе. Как любой бюрократической системе, ей свойственно стремление к самообслуживанию. Милиция давно оторвалась от целей, для которых создана, и как известная кошка, любит гулять сама по себе. Ее управленческий аппарат развит гипертрофированно, а «потери ее противника обратно пропорциональны числу генералов»[11]. Например, количество сотрудников милиции на 10 тысяч жителей в Красноярском крае уже в 2,5 раза превышает аналогичный показатель полицейских в Баварии. Российская милиция функционирует по всем бюрократическим канонам. В этой системе «количество служащих и объем работы совершенно между собой не связаны»[12], «чиновники обеспечивают работой друг друга»[13]. Некоторые начальники даже жалуются на надоедливых посетителей. Дескать, мешают «нормальному» функционированию.

Любопытная складывается ситуация. Все знают, что милиция должна служить народу и делать это в рамках закона. А на деле она служит власти и себе. Сказанное не значит, что большинство работающих в милиции - злодеи, которые спят и видят: как бы нарушить конституционные права и свободы граждан. Нет. Как раз, наоборот, подавляющее большинство сотрудников работают чрезмерно, в очень жестких условиях и на пределе возможностей. Сложившаяся ситуация подтверждает русскую пословицу «дурная голова ногам покоя не дает».

Система показателей эффективности работы милиции сегодня выстроена таким образом, что оценка работы руководителей и их продвижение по службе зависит от мнения вышестоящих должностных лиц, а не от мнения населения, которое они обслуживают. В угоду показателю «раскрываемости преступлений» жертвуют законностью. На заседании координационного совета руководителей правоохранительных органов Красноярского края, прошедшем в конце 1999 года, признано, что искажение статистики, укрытие преступлений от учета стали обычными во всех подразделениях УВД Красноярска. К дисциплинарной ответственности за это привлечено 770 работников милиции[14]. От необходимости лгать страдают, прежде всего, сами сотрудники милиции. Руководители УВД Красноярского края давно пришли к выводу, что настало время сменить основной критерий оценки - раскрываемость преступлений - на состояние законности правоохранительной деятельности, и неоднократно вносили подобные предложения в МВД РФ[15].

Говорят, что «музыку заказывает тот, кто платит». Скудное бюджетное финансирование органов внутренних дел дает местной исполнительной власти дополнительные рычаги незаконного влияния. Поводок для «волкодавов» укорачивается и при помощи внебюджетных фондов, которые создаются на местах. В Красноярском крае образован фонд «Правопорядок», из которого финансируются не только милиция общественной безопасности, но подразделения криминальной милиции, прокуратура, налоговая полиция и суд. Кажется, что в условиях недостаточного финансирования - это благо. Но есть много вопросов, как с формированием этих фондов, так и с их расходованием. В отличие от бюджетных средств, они не контролируются представительной властью и населением. Достаточно сказать, что в последнем составе Правления Красноярского фонда «Правопорядок» находятся исключительно представители администрации края и первые руководители «силовых структур», а в попечительском совете, который согласно Уставу контролирует и ревизует деятельность Фонда, - четыре заместителя Губернатора края, глава г. Красноярска, председатель третейского суда ККФ «Правопорядок» и председатель совета ветеранов УВД[16].

Критическому анализу должен быть подвергнут действующий порядок назначения руководителей региональных правоохранительных органов. Автор не является сторонником чрезмерной централизации, которая имеет множество минусов и может привести к возрождению тоталитаризма. Кроме того, не будут учитываться местные особенности. Но по большому счету, в правовом государстве степень централизации милиции не должна иметь значения. Независимо от того, федеральная это милиция или муниципальная, она действует в рамках Конституции РФ и федеральных законов. В ФРГ, например, полиция земель имеет большую автономию, а полномочия федерального центра по отношению к ней сведены к минимуму, однако серьезных проблем во взаимодействии между полицейскими подразделениями земель не возникает. УК и УПК обязательны для баварцев и саксонцев.

Немецкие коллеги не могут понять российский принцип «двойного подчинения», который трактуется как подчинение одновременно двум начальникам. Действительно, это напоминает «плюрализм в одной голове», который, как известно, является разновидностью шизофрении. Как должен поступать руководитель УВД в случае, если приказы двух его начальников противоречат друг другу?

Для того чтобы российская милиция из политической служанки превратилась в защитницу рядовых налогоплательщиков, предстоит сделать немало. В ряду первоочередных проблем стоит изменение системы показателей ее работы. Нам представляется, что в самое ближайшее время необходимо:

1. Отказаться от использования при оценке эффективности милиции показателей уровня, динамики и раскрываемости преступности[17].

2. В качестве важнейшего показателя установить количество нарушений законности, допущенных сотрудниками милиции при осуществлении своих полномочий.

3. Организовать проведение независимыми социологическими и криминологическими службами опросов населения о работе милиции и использовать результаты опросов при оценке работы того или иного подразделения органов внутренних дел.

4. Поставить под более жесткий контроль населения и представительной власти расходование милицией бюджетных и внебюджетных средств.

 

Заключение

Мониторинг «Справедливость судебного разбирательства и обеспечение права на защиту в уголовном судопроизводстве», проведенный Красноярский краевым общественным комитетом по защите прав человека с 1 января по 30 июня 2000 года в Красноярском крае, показал, что в досудебной и судебной деятельности органов уголовной юстиции региона произошли существенные изменения:

-          правосудие по уголовным делам становится ориентированным на приоритетную защиту конституционных прав и свобод человека и гражданина;

-          значительно расширилось количество юридических фирм, оказывающих наряду с юридическими консультациями традиционной коллегии адвокатов платные юридические услуги в сфере уголовного судопроизводства. Это - «Интерстатус», Московская гильдия адвокатов, «Клишин и партнеры», межрегиональные коллегии адвокатов №124, 27, 47, «Институт правовых услуг», «Гарантюст» и др;

-          адвокаты вступают по определенному количеству дел в уголовный процесс с ранних его этапов (с момента задержания лица по подозрению в совершении преступления,  с момента предъявления лицу обвинения).

-          пенитенциарные учреждения края переданы из системы МВД в систему Министерства юстиции. Для разгрузки СИЗО в ряде исправительных колоний края созданы кассационные отряды (участки временных СИЗО при колониях края);

-          сформирована краевая служба судебных приставов-исполнителей. Идет формирование системы мировых судей в крае;

-          деятельность органов уголовной юстиции становится все более открытой для контроля со стороны средств массовой информации и правозащитных организаций.

Вместе с тем мониторинг выявил целый комплекс проблем, связанных с соблюдением положений Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод - права на справедливое судебное разбирательство независимым и беспристрастным судом (ст. 6) и на свободу от пыток или бесчеловечного или унижающего достоинство обращения (ст. 3).

 Если формально право на обращение в суд в связи с уголовным обвинением ничем не ограничено и в судебных инстанциях можно обжаловать сегодня любое действие или решение должностных лиц и органов, ведущих процесс, то фактически из-за судебной бюрократии реально жалобы в суд на досудебных стадиях подаются в основном по поводу законности и обоснованности заключения лица под стражу в качестве меры присечения.

Открытость и гласность судебного расбирательства попираются в значительной части сбоями в организации судебных процессов и оповещении об их проведении публики. Сама же публика может быть не допущена на процесс секретарями судебных заседаний, судебными приставами, постовыми милиционерами и даже судьями по самым надуманным основаниям, наиболее распространеное из которых - “нечего делать, суд - это не кино и не спектакль”. Нередки случаи, когда судебное разбирательство закрыто от публики и по объективным причинам – малые залы судебных заседаний, рассмотрение дел в кабинетах судей из-за отсутствия свободных залов.

По различным причинам – объективным (большая нагрузка дел на судей и недостаточное количество судей в судейском корпусе, неявка на процесс свидетелей, потерпевших и т.п.) и субъективным (судебная волокита) уголовные дела в значительной части случаев рассматриваются в неразумный срок. Судебные тяжбы длятся подчас месяцами, годами. Самое страшное в этой ситуации то, что нередко при этом подсудимые содержатся под стражей в невыносимо тяжелых и бесчеловечных условиях СИЗО.

Мнение о независимом и беспристрасном суде в большинстве случаев сразу же разбивается, когда оказываешься в нищем здании суда, “напоминающем вокзал”, где нет комнат для свидетелей, лавочек для сидения, туалетов и т.п.

Но зато могучим символом того, что суд - это “карающий меч правосудия”, являются непримененные атрибуты каждого зала судебного заседания: металлическая “клетка” для подсудимых и железные решетки на окнах. Регалии судебной власти – российский герб, флаг - увидишь не всегда, крайне редко на процессе судья - в судейской мантии, а государственный обвинитель – в прокурорской форме. Зато “клетки”, металлические решетки и казарменная серость и убогость в залах суда - это сплошь и рядом.

Сам судебный процесс очень часто похож на конвейер, гонку, где нет торжественности процедуры, должной размеренности и корректности, где речи обвинителей и защитников укладываются в 1-5 минут, где судья-председательствующий извергает лавину вопросов и чаще всего –обвинительного характера, где народные заседатели - престарелые люди, безмолвствующие и дремлющие в заседании.

  Мониторинг показал, что лишь по 80% уголовных дел участвует защитник. При этом примерно по половине этих дел защита производится по назначению в порядке ст. 49 УПК РСФСР, а эффективность принудительной защиты практически близка к нулю, так как материальный стимул здесь для адвоката минимальный.

Примерно лишь по половине дел адвокат вступает в процесс с момента предъявления обвинения, а с момента задержания лица по подозрению в совершении преступления адвокат участвует приблизительно в 4% уголовных дел. При всем этом реально адвокат участвует только в допросах подозреваемого, обвиняемого и очных ставках с их участием. В проведении иных следственнх действий участие защитника минимально.

Более 70% проинтерьвьюированных адвокатов утверждали, что во время предварительного расследования уголовных дел следователи чинят им различные препятствия при осуществлении защиты по делу (убеждают подозреваемых, обвиняемых, что адвокат им не нужен, что его услуги стоят непомерно дорого, стремятся первые допросы подозреваемого провести без адвоката или под видом допроса в качестве свидетеля, препятствуют встречам до начала допроса подозреваемого и адвоката наедине и др.) Причем адвокаты часто испытывают организационные сложности в СИЗО и ИВС в беседах со своими подзащитными наедине (малое количество комнат для встреч, очереди адвокатов и следователей на эти комнаты для работы, строгие режимные правила и т.п.). В адвокатской среде сложилось убеждение, что в СИЗО и ИВС все встречи защитников со своими клиентами прослушиваются оперативными службами.

При обозначенных выше проблемах говорить о реальной состязатель-ности и обеспечении обвиняемому права на защиту в уголовном процессе преждевременно.

Подавляющая часть адвокатов и осужденных критически относится к осуществлению правосудия в проверочных инстанциях уголовного судо-производства (в кассационной и надзорной), где добиться изменения или смягчения участия осужденных очень проблематично.

Мониторинг неоспоримо подтвердил, что незаконные методы ведения предварительного расследования, пытки и другие бесчеловечные или унижающие достоинство человека виды обращения имеют достаточно широкое распространение.

Около трети поинтервьюированиных осужденных рассказали, что признательные показания по делу они дали в результате применения к ним со стороны оперативных работников милиции недозволенных психических и физических методов воздействия. Аналогичное количество адвокатов в своих интервью назвали ту же причину изменения в суде признательных показаний подсудимых или отказ от них.

Методы ведомственного, судебного контроля и прокурорского надзора очень часто просто не срабатывают в предупреждении и пресечении беззаконности при расскрытии и расследовании преступлений.

Мониторинг наглядно, с использованием цифровых данных, конкрет-ных казусов, экспертных оценок, выдержек из публикаций СМИ показал удручающую картину в отправлении правосудия по уголовным делам.

В процессе проведения мониторингового исследования предложены некоторые пути выхода из тупиковых ситуаций, главные из которых – коренная реформация уголовно-процессуального закона, обеспечение финансовой и кадровой стабильности в органах уголовной юстиции, широкое обеспечение реальных прав личности на защиту, состязательного характера уголовного судопроизводства, гласности правосудия и равного доступа всех к нему.