.Модуль 1

РАЗРАБОТКА ПЕРСПЕКТИВЫ, ОСНОВАННОЙ НА ПРАВАХ

Цель модуля 1

Целью настоящего модуля является обеспечение участникам возможности разрабатывать правовую перспективу, а также основанный на выполнении прав подход к решению экономических, социальных и культурных (ЭСК) вопросов.

В рамках данного модуля обсуждаются:

·           разработка основанной на правах перспективы

·           подлинная ценность экономических, социальных и культурных (ЭСК) прав;

·           необходимость высказываться по вопросам развития политики и стратегии;

·           дебаты о роли государства в обеспечении ЭСК-прав; и

·           неделимость прав.

Разработка перспективы, основанной на правах

Достоинство личности не может и не должно быть поделено на две сферы – гражданскую и политическую, с одной стороны, и экономическую, социальную и культурную, с другой стороны. Человек должен иметь возможность пользоваться свободой от нужды точно также, как и свободой от страха. Конечная цель обеспечения уважения достоинства индивида не может быть достигнута, если этот человек не может пользоваться всеми своими правами. В конечном итоге, вопрос заключается в том, чтобы обеспечить центральное положение человеческой личности, выступающей не в качестве изолированного от других индивида, но являющегося членом какого-либо сообщества, а также частью экологической системы. Придание большего веса ЭСК-правам требует новой парадигмы и нового восприятия прав.

В феврале 2000 г. правительство Индонезии ввело запрет на использование рикш в столице страны Джакарте. Рикши представляют собой трехколесные велосипеды, используемые для транспортировки грузов и людей; эти транспортные средства обеспечивают жизнь большого количества людей, которые приводят их в движение собственной мускульной силой. Вводя этот запрет, правительство аргументировало его введение тем, что рикши затрудняют дорожное движение; в условиях современного города, заполненного современными легковыми автомобилями и другими транспортными средствами, тихоходные рикши представляются анахронизмом.

Данный запрет не является первым случаем, когда рикши объявляются вне закона. Предыдущий запрет был отменен в 1997 г. из-за острого экономического кризиса в стране. Это занятие обеспечивало большое количество таких нужных рабочих мест. Многие бедняки продавали свои жалкие пожитки для того, чтобы приобрести такой трехколесный велосипед и зарабатывать себе на жизнь. Сегодня, после введения нового запрета, эти люди снова оказываются без работы.

Из этого запрета, введенного правительством, имплицитно следует, что рикшам более нет места в деловой городской атмосфере Джакарты, где никого уже особенно не интересует, как эти люди будут зарабатывать себе на жизнь. Из этого запрета также следует вывод о том, что правительство более не несет ответственности за маргинализацию рикш. Хотя эти люди и могут иметь права, которые защищают их от необоснованного ареста, пыток или убийства, они лишаются тех прав, которые гарантировали бы им экономическое и социальное благосостояние.

Обычно высказываемый аргумент заключается в том, что выбранный велорикшами способ зарабатывания на жизнь должен уступить дорогу экономическому развитию, которое, в конечном итоге, избавить их от необходимости монотонно крутить педали велорикши весь день. И, тем временем, вместо того чтобы постоянно повторять, что у них есть права, почему бы не оказать им помощь из благотворительных фондов, избавив их, тем самым, от недоедания? Еда, крыша над головой, здравоохранение и другие базовые требования велорикш обычно рассматриваются с точки зрения соответствующего развития; они рассматриваются как потребности, но не как то, на что люди имеют законное право. Делается допущение о том, что экономическое развитие даст возможность отдельному человеку или группе людей обеспечить их основные потребности.

Тяжелое положение велорикш не является чем-то уникальным. Условия, в которые они попали, а также аналогичные условия, в которых оказались многие другие люди, однако, ставят другой вопрос: как мы можем понять и обсуждать их положение не с точки зрения привлечения средств благотворительных организаций или с точки зрения развития, но как ситуацию, связанную с правами человека, особенно экономическими, социальными и культурными правами? Легко сказать, что ЭСК-права существуют, однако определить отношение этих прав к реальным жизненным ситуациям, аналогичным тем, которые описаны выше, является делом очень трудным.

Важно понять, что работа в интересах развития путем расширения сферы определенных услуг или путем обеспечения элементарных потребностей отличается от работы, направленной на обеспечение ЭСК-прав. Мы не можем игнорировать того, каким образом лишение человека элементарных социально-экономических и культурных прав воздействует на достоинство этого человека. Если не уважать достоинство человека, вряд ли можно просить его подождать до тех времен, когда экономическое развитие даст свои плоды. Достоинство и благосостояние людей является тем фундаментом, на котором строится подход, основанный на правах.

Социально-экономические и культурные права основываются на вере в то, что лишения экономического и социального характера более не должны рассматриваться как результат какого-то естественного развития, божественных предначертаний или судьбы, что очень часто имело место в прошлом. Эти права также основываются на допущении, что те, кто не может пользоваться плодами реализации своих ЭСК-прав, не должны автоматически обвиняться в том, что попали в такую сложную ситуацию из-за своей лени, неразумного расходования средств или отсутствия предприимчивости.

Основанный на правах подход покоится на убеждении, что каждый человек имеет определенные права только потому, что он человек. Наличие любого права означает, что правительство имеет соответствующие обязательства, направленные на обеспечение уважения, защиты, развития и осуществления этого права. Юридическая и нормативная природа прав и соответствующих обязательств правительств основываются на международных договорах в области прав человека и других стандартах, а также на соответствующих положениях, касающихся прав человека, содержащихся в национальных конституциях.

Таким образом, подход, основанный на правах, подразумевает не благотворительность или ссылки на простое экономическое развитие, но касается процесса обеспечения возможности и соответствующих полномочий тем, кто не может воспользоваться своими социально-экономическими и культурными правами, потребовать выполнения своих прав.

Когда отдельные люди или народы не могут осуществить то, что они считают своими правами, или то, что они понимают под своими правами, помощь им в востребовании своих прав посредством судебных и административных каналов могут оказать правозащитники. В тех случаях, когда общепринятые механизмы не существуют, такая помощь может быть оказана другими средствами, такими как, например, публичные демонстрации. Процесс выдвижения такого требования не только означает претензии индивида на его или ее законные права. Этот процесс также помогает определить само право и усиливает понимание того, что требуемое не является какой-то привилегией или стремлением, но законным правом.

Один правозащитник так описывал подход, основанный на правах:

Что означает "подход, основанный на правах"? Первое, он означает то, что необходимо четко различать право и потребность. Право – это то, на что я могу претендовать в силу того, что я человек. Это то, что дает мне возможность жить с достоинством. Более того, право имеет приоритет над правительством и обязывает правительство уважать это право. Потребность же, с другой стороны, является желанием, которое может быть вполне законным, однако не обязательно ассоциируемым с каким-либо обязательством со стороны правительства по удовлетворению этого желания; удовлетворение какой-либо потребности не может быть навязано. Права ассоциируются с понятием "быть", тогда как потребности ассоциируются с понятием "иметь".

Второе, подход на основе прав не может фокусироваться на защите или нападках на конкретную форму правления, на заявлениях в пользу или против политических пристрастий человека или на мотивациях – мнимых или реально существующих – тех, кто нарушает права человека. Этот подход ставит во главу угла сами нарушаемые права, а также те механизмы, которые делают такие нарушения возможными. Другими словами, подход, основанный на правах не может критиковать или поддерживать какой-то конкретный тип политической системы, хотя он и не может игнорировать сопротивление политической системы в качестве одного из факторов, блокирующих или, напротив, благоприятствующих эффективному выполнению прав человека…

Третье и вытекающее из вышесказанного, какое-либо право определяется на основе достоинства, т.е. исходя из понятия "быть", но не "иметь", или на основе социальной или экономической программы какой-либо партии или правительства. Политическая программа может и должна быть предметом переговоров, где достоинство не является предметом обсуждения. Политические программы необходимы для прав человека, однако они не могут их заменять. Политические программы подвержены изменениям в социальной и экономической динамике, и что является важным сегодня может оказаться не столь важным завтра. Достоинство индивида неприкосновенно; оно неизменно во все времена и во всех странах и его существо не зависит от культурных особенностей.[1]

Истинная ценность социально-экономических и культурных прав

Неотъемлемые социально-экономические и культурные права человека (например, на пищу, образование, жилище) обычно воспринимаются лишь в качестве инструментов для достижения определенных целей, таких как развитие и экономический рост. Эта точка зрения была созвучна с идеей о том, что социально-экономические права являются лишь стремлениями, но не собственно правами. Производным от этой идеи является представление о том, что эти права могут быть реализованы лишь в прогрессивном режиме, коль скоро выполнение этих прав связано с наличием определенных ресурсов. На этом этапе вступает в силу так называемая "негативная" и "позитивная" категоризация прав, в соответствии с которой гражданские и политические права могут быть гарантированы незамедлительно, так как для их реализации требуется лишь невмешательство государства, тогда как все социально-экономические права предположительно требуют позитивного вмешательства со стороны государства. Таким образом, дебаты вокруг социально-экономических прав затрагивают вопросы политики свободного рынка против государственного вмешательства.

Дискуссии по неотъемлемым социально-экономическим правам в типичном случае ведутся не с точки зрения прав, но с точки зрения развития или с точки зрения политики, направленной на повышение благосостояния. Подход, который ставит неотъемлемые социально-экономические права в зависимость от политики в области развития какого-либо государства, подрывает фундаментальный принцип, заключающийся в том, что права человека не могут предоставляться или отниматься. Представляется важным установить истинную ценность социально-экономических прав. Эти права ценны сами по себе и сами по себе являются конечной целью.

Подход с точки зрения "возможностей", предложенный нобелевским лауреатом экономистом Амартиа Сеном, является инструментом, полезным для понимания истинной ценности социально-экономических прав. По Сену, "понятие возможности или способности является, фактически, понятием свободы. Оно отражает диапазон возможностей человека, когда он решает, какую жизнь ему вести".[2] Сен выдвигает аргументы в пользу того, чтобы экономическая нищета и лишения рассматривались в связи с их ролью в ограничении свободы человека вести такой образ жизни, какой он или она считает нужным. Свобода жить в течение всего периода нормальной продолжительности жизни, например, ограничивается преждевременной смертью, а свобода писать или читать ограничивается неграмотностью. Осуществление социально-экономических прав увеличивает свободу индивидов путем повышения их возможностей и качества жизни.

Рассмотрение нищеты в качестве отсутствия возможностей может привести к требованиям провести соответствующие социальные мероприятия посредством накладывания определенных обязательств на государства. Этот подход, кроме того, обеспечивает формат для рассмотрения политики с точки зрения ее воздействия на повышение возможностей граждан (независимо от того, является ли возросшая возможность следствием роста реальных доходов или нет). И последнее, подход, связанный с возможностями, может оказаться средством оценки воздействия дискриминации по таким признакам, как раса, класс, каста и пол. Дискриминация, например, может ограничить возможности и, таким образом, свободу человека, лишая его/ее рабочего места или необходимого медицинского обслуживания.

Сен определяет пять путей, по которым образование и здравоохранение вносят свой вклад в обеспечение свободы человека.

1. Истинная важность

Образованность и крепкое здоровье являются ценностями сами по себе, и возможность их приобретения может иметь непосредственную важность для эффективной свободы человека.

2. Образование и здоровье в качестве инструмента обеспечения личных ролей

Образование и здоровье человека могут помочь ему или ей в достижении многих целей, выходящих за рамки стремления быть образованным и здоровым, что само по себе тоже ценно. Эти факторы могут, например, оказаться важными при получении новой работы и, в более широком смысле слова, в использовании экономических возможностей. Соответствующее увеличение доходов и расширение экономических возможностей могут, в свою очередь, увеличить свободу этого человека жить и функционировать так, как он или она считает нужным.

3. Образование и здоровье в качестве инструмента достижения социальных ролей

Большая степень грамотности и базовой образованности может облегчить обсуждение обществом социальных потребностей и подтолкнуть выполнение коллективных требований, должным образом провозглашенных (например, требований, связанных с медицинским обслуживанием и социальным обеспечением); что, в свою очередь, может помочь расширить возможности общества и внести свой вклад в более эффективное использование имеющихся услуг.

4. Инструментальные роли процесса

Процесс обучения в школе может быть полезным не только с точки зрения непосредственных целей обучения, то есть целей получения формального образования… Обучение в школе дает возможность молодым людям общаться друг с другом и, таким образом, расширять свой кругозор, что может быть особенно важным для девушек.

5. Роль образования в обеспечении больших возможностей и более справедливого распределения

Большая степень образованности и грамотности групп населения, находящихся в наименее выгодных условиях, может повысить их возможности сопротивляться угнетению, создавать политические организации и обеспечивать более справедливое распределение социальных благ.[3]

Влияние образования и здоровья не обязательно ограничивается лишь тем человеком, который получает образование и приобретает здоровье.

Расширение системы здравоохранения и образования может иметь воздействие, выходящее далеко за пределы потребностей конкретного человека. Например, образованность одного человека может оказаться полезной и для других. Межличностные контакты также могут иметь политическое значение; например, какое-либо сообщество людей может извлечь пользу от получаемого этим сообщества общегражданского внимания посредством активной деятельности образованной части этого сообщества.[4]

Сен также рассматривает роль пищи в обеспечении свободы:

Свобода людей вести достойную жизнь включает свободу от голода, заболеваний, которых можно избежать, преждевременной смерти и т.д., со всей очевидностью связывается с обеспечением продовольствия и соответствующих предметов первой необходимости. Кроме того, необходимость добывания необходимого количества пищи может заставить уязвимых людей совершать поступки помимо своего желания и может заставить их примириться с жизнью в условиях меньшей свободы. Роль пищи в обеспечении свободы может быть исключительно важной.[5]

Что касается политики в области продовольствия, Сен различает два типа перспектив: так называемая инструментальная перспектива и истинная перспектива. Инструментальная перспектива включает в себя экономические стимулы, направленные на увеличение национального производства, включая производство продуктов питания. Сен предлагает не ограничивать инструментальную перспективу лишь расширением свободы получать прибыль. Другие типы свободы, носящие более широкий характер, такие как свобода информации, собраний и оппозиции, также должны развиваться. Эти свободы играют решающую роль в обеспечении и использовании пищи.

В истинной перспективе по Сену, свобода от голода может рассматриваться в качестве самоценной. Таким образом, экономическое развитие и социальный прогресс должны оцениваться путем изучения того, увеличивают ли они базовые позитивные свободы, связанные с искоренением ранней смертности, заболеваемости, недоедания и т.д.

Важность этой перспективы частично вытекает из того факта, что показатели валового национального продукта, реальных доходов и т.д. часто могут вводить в заблуждение относительно масштабов свободы, в условиях которой люди живут и на основе которой строят свои жизни. Даже в таких элементарных вещах, как предотвращение преждевременной смертности, статистика производства продукции в какой-либо стране (включая производство продуктов питания) может больше скрыть чем показать. Возможна такая ситуация, когда при резком увеличении национального производства на душу населения и продуктов питания на одного человека смертность не сокращается, а иногда даже увеличивается.[6]

Аргументация Сена в отношении политики в области продовольствия может быть распространена на социальную и экономическую политику (политику развития) вообще. Они могут быть предметом изучения с точки зрения того, действительно ли они расширяют социально-экономические и культурные права и, таким образом, укрепляют свободу индивида и его достоинство.

Соображения, касающиеся политики и стратегии развития

Продвижение социально-экономических прав приводит к сдвигу парадигмы от существующих моделей развития. Неотъемлемые экономические, социальные и культурные права обычно ассоциируются с потребностями и вводятся в сферу политики развития. Для того чтобы обеспечить продвижение социально-экономических прав, правозащитникам необходимо обдумать и понять последствия политики развития, проводимой национальными правительствами и международными организациями. Кроме того, им нужно иметь историческую перспективу стратегии развития, проводимой правительствами и международными организациями, если они хотят иметь основания для критики  такой стратегии и, там, где это необходимо, для предложения альтернативных моделей, направленных на обеспечение уважения ЭСК-прав.

Краткий исторический экскурс в сферу национального планирования и рассмотрение значения понятия "развитие"

Индустриальная революция породила необходимость социального планирования. Убогость и нищета городской жизни, вызванные индустриализацией, требовали принятия соответствующих мер по повышению благосостояния. (См. Модуль 19, стр. 370-371, где приводится некоторая информация исторического характера, касающаяся ранних этапов мониторинга таких условий.) На первоначальном этапе ситуация была отдана на откуп благотворительным организациям, которые должны были решать эти "социальные проблемы". Однако эти проблемы оказались настолько масштабными, что они вскоре потребовали вмешательства профессионалов и государства. Нищета, болезни, отсутствие образования и гигиены, а также безработица потребовали широкомасштабного социального планирования и вмешательства в каждодневную жизнь. Планирование стало главным инструментом развития, перекраивания социальной и экономической жизни в соответствии с потребностями индустриального общества. Это "научное" (рациональное и эффективное) планирование было внедрено с так называемым инструментальным подходом к людям и природе.

В 1920-е и 1930-е гг., вслед за мобилизацией национальных ресурсов для ведения I мировой войны, планирование поднялось на более высокую ступень благодаря советскому планированию, благодаря движению за научный менеджмент в Соединенных Штатах и в результате Кейнесианской экономической политики.[7] Распространение колониализма и экспорт "современных веяний" подготовили почву для осуществления планирования в колониях. Планирование стало главным инструментом модернизации традиционных развивающихся обществ. Националисты, появившиеся в колониях, также поверили в планирование как в способ строительства сильных и современных постколониальных государств.

Модель, построенная на планировании, имела своей целью обеспечить всеобщую трансформацию гуманитарных и социальных структур, заменив их на новые, более рациональные. Стремление к трансформации такого типа представляется очевидным в статье, опубликованной в 1952 г. в Journal of Economic Development and Cultural Change. Автор, обсуждая факторы, затрудняющие развитие в странах, недавно обретших независимость, приводит свои аргументы:

Если мы попытаемся интерпретировать устремления менее развитых в экономическом отношении стран, помимо всего прочего, мы обнаружим одну странную двусмысленность, которая, как нам представляется, является результатом некоторого недопонимания тесной взаимосвязи экономического прогресса и изменений в культурной сфере. Дело в том, что представители беднейших стран горячо выступают за экономический прогресс, который ведет к повышению общего уровня жизни, и объясняют свою нищету колониальным прошлым или квазиколониальной империалистической эксплуатацией. В то же самое время, их рассуждения о колониализме и империализме проявляются в гипертрофированном чувстве национализма, символическое выражение которого состоит в отрицании иностранных философских теорий и внешних схем поведения, а также в подтверждении традиционно принятых схем поведения и ментальности. Например, национализм в движении за независимость Ганди ассоциировался с возвращением к исключительно неэффективным методам традиционного индийского уклада жизни, а в сегодняшней Бирме независимость не только сопровождается возвращением традиционных имен и манеры одеваться, но и усилением буддизма, религии, проповедывающей идеологию, прямо противоположную эффективной прогрессивной экономической деятельности. Таким образом, обеспечение поступательного движения экономики встречает на своем пути различные препятствия и трудности.[8]

Стремление к модернизации развивающихся стран также нашло свое отражение в официальной политике международных институтов. Например, первая миссия Всемирного Банка в Колумбии в 1949 г. призвала к осуществлению широкомасштабной программы развития. Миссия Всемирного Банка провозгласила:

Невозможно не придти к выводу о том, что упование на природные силы не дало оптимальных результатов. Таким же неизбежным представляется вывод о том, что знание основополагающих фактов и экономических процессов, хорошее планирование при определении целей и выделении ресурсов, а также решительность в осуществлении программы, направленной на улучшение жизни и осуществление реформ, в значительной степени определяют возможность совершенствования экономической ситуации путем разработки соответствующей экономической политики, отвечающей социальным требованиям, разработанным с научных позиций… Предпринимая такие усилия, Колумбия могла бы не только обеспечить свое собственное выживание, но, в то же самое время, послужить вдохновляющим примером всем другим слаборазвитым районам мира.[9]

Таким образом, "развитие" подразумевает спасение. Этот процесс облегчался тем, что Организация Объединенных Наций выступила с инициативой проведения Десятилетий развития, причем применительно к каждому десятилетию менялись акценты. В 1950-е гг. во главу угла ставилось развитие и национальное планирование. В 1960-е гг. главной темой была "зеленая революция", а также региональное планирование и планирование в различных секторах экономики; в 1970-е гг. главными целями были удовлетворение насущных потребностей и планирование на местном уровне; а в 1980-е гг. акценты переместились на экологическое планирование в интересах постоянного развития и планирование, нацеленное на более широкое вовлечение женщин и широчайших народных масс в процесс развития.

Последствия таких программ развития не всегда были позитивными – взгляните на ситуацию с рикшами. Фактически, эти программы зачастую оказывались особенно вредными для женщин и коренного населения. Один критик заявил, что

Даже с точки зрения увеличения продукции, программы развития сельских районов в лучшем случае привели к двойственным результатам. Самое значительное увеличение объемов производства продуктов питания в странах третьего мира имело место в коммерческом капиталистическом секторе, тогда как значительная часть этого увеличения выражалась в форме наличных денежных средств или экспортных культур. Фактически, как уже неоднократно демонстрировалось, программы развития сельских районов и планирование развития вообще способствовали не только растущему обнищанию сельского населения, но также и усугубило проблемы, связанные с голодом и недоеданием.[10]

Поэтому представляется важным, чтобы неправительственные организации, занятые реализацией программ развития, рассматривали бы свои программы с точки зрения прав людей. Вносят ли их программы вклад в расширение прав людей, или эти программы подрывают такие права? Это действительно тема для дискуссий, которую нельзя игнорировать.

Дебаты о роли государства

Передовая статья из журнала The Far Eastern Economic Review, которая была приведена на предыдущей странице, иллюстрирует дискуссию по вопросам экономического роста в противовес социально-экономическим правам. Приводя аргументы в пользу экономического развития, эта редакционная статья игнорирует достоинство и свободу женщины, которая рассматривается в данной статье, а также достоинство и свободу несчетного количества других людей, которые оказались в аналогичной ситуации. В статье также выражается поддержка сокращения роли государства в борьбе с бедностью, коль скоро государственное социальное вспомоществование не может оказать помощь беднякам; что является действительно необходимым, так это экономическая деятельность, генерированная частным предпринимательством.

Как следует из этой редакционной статьи, те, кто озабочен экономическими и социальными вопросами, не могут избежать дебатов о роли государства. На уровне повседневной жизни активисты заняты борьбой с негативными последствиями развития и ролью государства в усугублении этих негативных последствий. В то же самое время, вмешательство со стороны государства в процесс развития оспаривается многими из тех, кто поддерживает сокращение роли государства в экономической деятельности и деятельности, направленной на развитие более общего характера. Концепция самого государства и его ответственности, включая роль государства в публичной политике уже оспаривается в нашу эру глобализации. Послевоенный консенсус, который существовал в большинстве западноевропейских стран в отношении роли государства в обеспечении основ благосостояния человека, оказался подорванным.

Обсуждение противостояния рынка государству является важным для тех, кто работает в области социально-экономических прав. В то же самое время, необходимо, чтобы государства имели определенные обязательства по защите прав человека независимо от экономической системы этих государств. Комитет по экономическим, социальным и культурным правам со всей ясностью заявил, что в соответствии с Международным Пактом по экономическим, социальным и культурным правам, "обязательство принимать меры [гарантирующие ЭСК-права] не требует и не воспрещает какие-либо конкретные формы правления или экономических систем".

Приводящийся ниже отрывок, принадлежащий перу Жана Дрезе и Амартия Сены, предоставляет полезный формат для дебатов по вопросу "рынок против государства".

Соперничающие преимущества рыночного механизма и деятельности со стороны правительства уже много обсуждались в литературе. Однако сопоставляемые преимущества двух форм принятия экономического решения в такой огромной степени зависят от контекста, что делает практически невозможным однозначную поддержку точки зрения "прогосударственной" или "прорыночной". Для того чтобы с максимальной очевидностью проиллюстрировать данное положение, мы могли бы отметить тот простой факт, что то, что правительство может сделать и, фактически, сделает, должно зависеть от характера этого правительства… Безоговорочно присутствующее доверие к добрым намерениям и здравомыслию правительства, что лежит в основе многих аргументов в пользу экономического развития под руководством правительства, зачастую не выдерживает более тщательного анализа…

Существует аналогичный вопрос, касающийся контекстуальной зависимости роли рыночных механизмов. О каких типах рынков мы ведем речь? Большинство теорий эффективности или результативности рыночных механизмов касаются конкурирующих рынков, находящихся в состоянии баланса. Можно не без оснований предположить, что небольшие нарушения этих конкурентных условий не обязательно решительным образом изменят соответствующие результаты. Однако сами реально существующие рынки могут принимать самые разнообразные формы. Например, монополизация рынка путем скупки товара незначительным количеством операторов дефицитных товаров ведет к значительному обострению этого дефицита и страданию людей, причем такое случается слишком часто, чтобы от этого явления можно было отмахнуться как от каких-то выдуманных кошмаров. Недавняя история Азии и Африки дает огромное количество примеров рыночных манипуляций, к которым прибегали для того, чтобы получить прибыль, наживаясь на страданиях миллионов людей.

Кроме того, бывают случаи, когда сам рынок неправильно оценивает масштабы дефицита, что ведет к страданиям народа и даже к хаосу, причем такой результат не является следствием каких-то широкомасштабных злонамеренных манипуляций. Такое случалось, например, в Бангладеш, когда страну в 1974 г. поразил голод. В результате бездумных спекуляций со стороны торговцев резко взлетели цены на рис, которые через некоторое время резко снизились до предкризисного уровня (однако к этому времени голод уже погубил большое количество людей). Безоговорочное принятие "прорыночной" точки зрения также проблематично, как и принятие, в общем, "проправительственной" точки зрения.[11]

Необходимо подчеркнуть, что дело не в той или иной форме правления. Скорее, это вопрос типа управления, который гарантирует реализацию ЭСК-прав. В рамках данного рассмотрения проблем негативной роли государства (особенно касающейся ограничений и мер контроля) было уделено значительное внимание. Важно подчеркнуть, однако, позитивную роль правительства в разработке и реализации публичной политики, касающейся предоставления медицинских услуг, образования, распределения земель и других социальных и экономических неотъемлемых прав.

Сейчас многими признается тот факт, что позитивное вмешательство со стороны правительств может привести к быстрым изменениям в уровне жизни. Среди десяти развивающихся стран, которые добились самого значительного сокращения детской смертности и смертности среди новорожденных в период между 1960 и 1985 гг., в пяти странах мы имеем дело со случаями, которые Дрезе и Сен называют "успехом посредством экономического роста", т.е. в этих случаях успех достигался в результате экономического роста.

Другие пять стран относятся к категории стран, где "успех достигнут благодаря поддержке". В этих странах сокращение смертности было достигнуто, несмотря на низкие темпы экономического роста, с помощью целенаправленных общественных программ в области здравоохранения, образования и социальной защищенности. Отношение между государственным вмешательством и устранением эндемичных форм лишений устанавливалось даже в случае с богатыми и индустриально развитыми странами. Одним из примеров является резкое увеличение продолжительности жизни в Великобритании в десятилетие мировых войн в периоды оперативного расширения поддержки государственных усилий по распределению пищевых продуктов, созданию рабочих мест и предоставлению услуг по медицинскому обслуживанию. В современный период постоянный голод и лишения, характерные для некоторых слоев населения даже в богатых странах, имеют, как нам представляется, прямую связь с отсутствием государственной политики в этой области и соответствующего государственного вмешательства.[12]

 

Право знать, право жить Опыт Раджастана, Индия "Обеспечение средств к существованию маргинальных слоев сельского общества, контроль над ресурсами в качестве средства производства считались важными факторами. Мобилизация и перемещение людей в различных частях страны для того, чтобы обеспечить себе средства к существованию сфокусировались, таким образом, на неотъемлемых правах на ресурсы, главным образом, на природные ресурсы. Первая работа Mazdoor Kisan Shakti Sangathan (MKSS) в Раджастане в начале 1990-х гг. также сконцентрировалась на этих аспектах. Процесс обеспечения этих неотъемлемых прав шел по пути мобилизации маргинальных слоев населения в их борьбе против эксплуататоров. Зачастую такая мобилизация была нацелена против государства, так как государство, отказывая, например, в предоставлении минимальной заработной платы на этапах развития, возвело эксплуатацию в норму. "С другой стороны, право на информацию рассматривалось в качестве права городской элиты. Считалось, что это право является частью свободы волеизъявления и одним из демократических прав… Процесс обеспечения права на информацию … основывается на законе и … оказывает влияние на тех, кто делает политику. Этот вопрос дискутировался в большей степени интеллектуалами и никогда не обсуждался простыми людьми на улице. Пресса также была вовлечена в обеспечение права на информацию в качестве фундаментального права самовыражения. "Эти две попытки были осуществлены независимо друг от друга и, зачастую, в качестве параллельных действий. Именно в 1994 г. MKSS, в ходе своей работы по обеспечению средств к существованию, констатировала сближение этих двух вопросов. В 1994 г. … впервые метод публичных слушаний – процесс, принятый в популярных движениях энвайронменталистов, был принят с целью мобилизации маргинальных фермеров и безземельных наемных рабочих. Однако основной теоретический сдвиг произошел в формулировании права на информацию с позиций свободы самовыражения на позиции неотъемлемого права обездоленных слоев населения на жизнь и средства к существованию. "Таким образом, движение, которое началось с целью обеспечения средств к существованию в Казбахе, полностью изменило макродискурс о праве на информацию, сделав его предварительным условием обеспечения средств к существованию, а не только лишь свободы самовыражения. Для большинства бедного сельского населения, зависящего от деятельности государства, которое обеспечивало этим слоям населения определенные средства к существованию, право на информацию дало бы им в руки инструмент для обеспечения минимальной заработной платы и выдвижения требований, гласящих, что развитие не ограничивается какими-то статистическими данными, но реально трансформирует их условия жизни в лучшую сторону. Второе, сторонники движения в Раджастане, направленного на обеспечение средств к существованию путем мобилизации эксплуатируемых, видели пользу в том, чтобы рассматривать свою борьбу в контексте права на информацию".[13]

 

Достижения некоторых развивающихся стран благодаря вмешательству правительств служат подтверждением того, что можно достичь быстрого улучшения условий жизни, несмотря на медленный экономический рост. Стоит подчеркнуть, например, что, несмотря на высокие темпы экономического роста, в Таиланде и Южной Корее продолжительность жизни все еще ниже чем в Шри-Ланке, Ямайке и Коста-Рике. Подобным же образом в Индии, в штате Керала, отмечаются исключительные достижения в социальной сфере, несмотря на низкий уровень доходов населения; в этом штате продолжительность жизни (около 72 лет) выше, чем в других, экономически успешных странах региона (в Таиланде – 69 лет и в Южной Корее – 71 год).

Каким образом Шри-Ланка и Керала добились социального развития несмотря на то, что они являются частью региона, где экономические лишения носят эндемический характер? Успех штата Керала можно объяснить вмешательством государства в такие сферы, как начальное образование, земельная реформа, роль женщин в обществе и справедливый доступ к здравоохранению и другим услугам, предоставляемым государством.[14] Недоработки в этих же областях вели к исключительно тяжелым ситуациям с точки зрения социального обеспечения, что является типичным в некоторых других провинциях Индии. Фактически, бросающийся в глаза контраст между Керала и другими индийскими провинциями служит свидетельством того, что обеспечение неотъемлемых социально-экономических прав требует целого ряда мер со стороны правительства, которые повышают возможности отдельных личностей, обеспечивая им доступ к базовому образованию и медицинскому обслуживанию.

Неделимость прав

Реализация ЭСК-прав требует также защиты гражданских и политических прав в качестве необходимых условий для обеспечения участия граждан в формулировании, реализации и мониторинге социальной политики. Однако важность этих необходимых условий не означает, что гражданские и политические права имеют приоритет над социально-экономическими и культурными правами. Фактически, они идут вперед рука об руку. Опыт одной из групп в Раджастане, Индия (описывается в рамке на стр. 24), показывает, что те, кто работает в области неотъемлемых социально-экономических прав, могут охватывать гражданские и политические права в качестве средства продвижения прав социально-экономических и культурных и, таким образом, способствовать продвижению свобод в общем. Группа, работавшая в Раджастане, требовала доступа к информации не в качестве реализации права отдельного человека, касающегося свободы самовыражения, но в качестве неотъемлемого права обездоленных слоев населения на жизнь и на средства к существованию.

Переориентация нашего восприятия прав

Развивая подход, основанный на правах, важно еще раз рассмотреть нашу ментальность и действовать в тех областях, где есть проблемы, стоящие перед обездоленными индивидами и группами. Движение за права человека исторически стремится обеспечить то, чтобы те люди, которых заставили замолчать, или которые "исчезли" в результаты гражданских и политических репрессий, вновь обрели право голоса, вновь заявили о себе и обрели бы свободу. Это движение, однако, в течение слишком долгого времени пренебрегало правами миллионов людей, которых заставили замолчать или "исчезнуть" в результате проведения соответствующей социальной, экономической и культурной политики. Те, кто занимается правозащитной деятельностью, по поводу приведенного ниже сильного и трогающего душу отрывка из книги N. Scheper-Hughes Death Without Weeping (Н. Шепер-Хьюи, "Смерть без рыданий"), которая бросает вызов нашему представлению о правах.[15]

Каждодневное насилие: мертвые тела, смерть и молчание "Описывая Эль-Сальвадор в 1982 г., Жоан Дидьон отмечает в своих красноречиво лаконичных заметках, что "мертвые тела и части тел видны повсюду, каждый день, как нечто само собой разумеющееся, как кошмарное видение или как фильм ужасов". В Сальвадоре мы видим горы тел. Они везде, они свалены в общих могилах, в придорожных канавах, мы видим их в общественных туалетах, на автобусных остановках, они лежат вдоль дорог. "Если кружат стервятники, значит, там лежит мертвое тело. Если на улице собралась стайка ребятишек, это значит, рядом лежит мертвое тело". Тела видны даже в местечке, которое называется Пуэрто дель Дьябло, известном туристическом центре, который был описан в одном из журналов, который Дидьон читала по пути в Сальвадор как место "где есть что сфотографировать на цветную пленку". "Анонимность и привычность всего этого представляются наивному читателю такими страшными. Кто они, все эти desaparecidos – неизвестные и "исчезнувшие" – эти несчастные, лежащие в придорожной канаве с выколотыми глазами, обнаженные, с изуродованными гениталиями, и те безликие люди в военной форме, стоящие над этими канавами с винтовками в руках? Ужас вызывает то, что военные преступления совершаются против обычных мирных людей. В будущем мы можем ожидать разбирательств, взаимных обвинений, полупризнаний, создания комиссий, возглавляемых церковными деятелями, правительственных расследований, арестов напряженно держащихся и несговорчивых людей в форме и, в конечном итоге, оптимистических отчетов – Бразилия, Аргентина (а позже, вероятно, даже Эль-Сальвадор) nunca mais (больше никогда). Сказал ворон :"Nunca mais". После такого падения, после такого помрачения умов мы ожидаем возврата к нормальной жизни, к разумности мирного времени, к понятиям гражданского общества, правам человека, священной неприкосновенности человеческой личности (personne morale Маусса), habeas corpus (неприкосновенности личности), а также возврата к неотъемлемым правам человека на свое собственное тело. "Но здесь я прерываю этот пассаж вопросом, содержащим мои сомнения. А что если эти исчезновения, горы трупов простых людей в братских могилах, анонимность и привычность насилия и безразличие на самом деле не были никаким отклонением, не были результатом помутнения рассудка? Что если социальное пространство до и после таких, казалось бы, хаотичных и необъяснимых актов было заполнено слухами и нашептываниями, намеками и догадками в отношении того, что может произойти, особенно с теми, кого агенты социального консенсуса не признают личностями или индивидами? Что если климат напряженного онтологического отсутствия каких-либо гарантий прав человека на свое собственное тело создавался сознательно бюрократическим равнодушием к жизням и смертям так называемых "маргиналов", преступников и других "лишних" людей? Что если общественная рутинизация ежедневных обид и мелких мерзостей, накапливаясь, как горы трупов, на социальном ландшафте, подготовили почву для того, что позже лишь казалось отклонением от нормы, чем-то необъяснимым, каким-то экстраординарным взрывом государственного насилия против своих граждан? "На самом деле "экстраординарные" взрывы государственного насилия против граждан … влекут за собой генерализацию для непокорных членов среднего класса того, что, фактически, нормативно практикуется в высказываемых угрозах  или открытом насилии против бедных, маргинальных и "не подчиняющихся порядку" категорий населения. Для народных масс каждый день это, как кратко сформулировал Тауссиг, … "как обычно, террор". Чрезвычайная ситуация возникает тогда, когда насилие, обычно ограничивающееся данной социальной сферой, вдруг выплескивается на "менее опасные" социальные классы. А эти взрывы насилия делает "экстраординарным" лишь то, что насильственные действия оказываются направленными против "уважаемых" граждан, против тех, кто обычно огражден от государственного, особенно полицейского терроризма… "Что делает эту политическую тактику исчезновений такой отвратительной – тактику, стратегически применявшуюся на территории всей Бразилии  во времена правления военной хунты (1964-1985 гг.) против подозреваемых в подрывной деятельности и против так называемых "агитаторов", а сегодня применяемую в другом и, возможно, еще более ужасном контексте (например, против бедных жителей трущоб и экономических маргиналов, которые сегодня рассматриваются в качестве врагов общества) – так это то, что эта тактика реализуется не в вакууме. Скорее наоборот, эти исчезновения происходят как часть более широкого контекста, абсолютно ожидаемого и даже предвосхищаемого поведения. "Для жителей Альто исчезновения создают своего рода фон каждодневной жизни и подтверждают их наихудшие опасения и страхи – страхи, связанные с потерей собственной жизни, с потерей любимых в результате действий каких-то случайных сил и институционализированного насилия со стороны государства. "Практика "каждодневного насилия" представляет собой еще один тип государственного "террора", которые действует в обычном земном мире смертных как в виде слухов и дикой игры воображения, так и в каждодневном воспроизведении различных общественных ритуалов, которые вводят народ Альто в соприкосновение с государством: в общественных клиниках и больницах, в гражданском регистрационном управлении, в моргах, на муниципальном кладбище. Эти сцены обеспечивают более широкий контекст, который делает еще более исключительными по характеру стратегически, политически мотивированные исчезновения не только позволительными, но даже предсказуемыми и ожидаемыми. "Вы, гринго, - заявил один сальвадорский крестьянин американскому визитеру, - все время беспокоитесь по поводу насилия, творимого с помощью пулеметов и мачете. Но существует и другой тип насилия, о котором вам необходимо знать. Я одно время работал на ферме. В мои обязанности входил уход за хозяйскими собаками. Я давал собакам мясо и молоко, пищу, которую моя семья не могла себе позволить. Когда собаки заболели, я отвез их к ветеринару. Когда болели мои дети, никаких лекарств хозяин мне не дал. Я получил от него лишь соболезнования после смерти моих детей…". "Точно также moradores из Альто говорят о человеческих телах, над которыми издевались, над которыми надругались, причем такая практика является обычным делом. Тела этих несчастных пропадают в остающихся анонимными общественных местах: в больницах, тюрьмах, а также в моргах и на общественных кладбищах. И эти люди сами о себе говорят как о людях "без имени", "никто" из Bom Jesus da Mata. Так как если человек является "кем-то", если он fildalgo (сын какого-либо влиятельного лица) и если он является "персоной" в аристократическом мире плантаций casa grande, если человек является "индивидом" в более открытом, конкурентном, буржуазном мире новой рыночной экономики (rua), то тогда человек, без всякого сомнения является никем, простым fulano-de-tal (такой-то такой-то) и Joao Pequeno (маленький человек) в анонимном мире рубщиков сахарного тростника (mata). "Moradores ссылаются, например, на свою коллективную невидимость, то, как они оказываются потерянными для переписчиков населения, как они выпадают из другой государственной и муниципальной статистики. В общем, очень тщательно подготовленные муниципальные карты улиц Bom Jesus включают район Alto do Cruzerio, однако более двух третей хитросплетений его улиц без твердого покрытия и тропок в эту карту не включено. Таким образом, более чем пять тысяч человек, живущих в этом кипящем жизнью рыночном городе превращается в статистический ноль… "Люди, живущие в Альто – это невидимки, выпавшие из многих форм учета. Не учитывается их жизнь, равно как и не учитывается смерть тех, кто населяет Альто. В среднем, более половины всех смертей в этом районе, - это дети трущоб в возрасте до 5 лет, большинство из них жертвы острого и хронического недоедания. Однако здесь нужно уметь читать между строк, так как смерть детей Альто – дело такое привычное и остающееся без каких-либо последствий, что для более чем трех четвертей зарегистрированных умерших в соответствующих актах о смерти в графе "Причина смерти" стоит прочерк, точно также как и в регистрационных книгах муниципального гражданского регистрационного управления. В исключительно бюрократизированном обществе, где каждый документ должен существовать в трех экземплярах даже для самых банальных событий … регистрация детской смерти является делом неформальным, и в качестве свидетеля может выступать любое лицо. Их смерти, также как и их жизни, проходят совершенно незаметно, и применительно к этим людям мы также можем сказать, что и их тела также исчезают. "Различные простые и каждодневные тактические способы исчезновений практикуются извращенно и в стратегических масштабах против людей, которые видят свой мир и выражают свои собственные политические цели в виде телесной идиоматики и метафор… На встречах своих общин эти жители Альто говорят друг другу с чувственной убежденностью: "Каждый человек должен быть dono (хозяином)" своего собственного тела"… "Против этих убедительных образов телесной автономии и самодостаточности выступает реальность тел, которые в это же самое время оказываются забытыми. На них кормятся стервятники. Эти тела иногда расчленены и изуродованы. Таким образом, жители Альто приходят к выводу о том, что ничего ужасного не происходит, ничего такого страшного, что могло бы произойти с ними, с их телами из-за какой-либо болезни (por culpa de douença), из-за докторов (por culpa dos médicos), из-за политиков и властей (por culpa da politica) или из-за государства и его неповоротливой, враждебно настроенной бюрократии (por culpa da burocracia)… "… Нетерпимость данной ситуации усиливается ее двусмысленностью. Сознание мечется между признанием и непризнанием существующего положения вещей в качестве нормального и ожидаемого – насилия, принимаемого как само собой разумеющееся, и неожиданных срывов, когда человек повергается в состояние шока (susto, pasmo, nervios), которое носит эндемический характер, четкая телесная метафора, тайна, выражающая и делающая достоянием общественности реальность этой неприемлемой ситуации. Звучит нервный, настороженный шепот, намеки, предложения. Появляются странные слухи."

 

Автор: автор этого модуля Д. Дж. Равиндран (D.J. Ravindran)